Павшая крепость - [42]

– Снижайся, треклятая змеюка, похититель забавы! – завопили откуда-то из-под брюха дракона. Кэддерли догадался, что Айвен и Пайкел заняли выбранную позицию.

Молодой жрец лег на живот и свесил голову с драконьего крыла.

Под ним висели братья Валуноплечие, каждый из них вцепился в поджатые когти Файрентеннимара. Дракон летел низко, и Пайкел взвыл от счастья, когда у него получилось удачно прицелиться и не без помощи инерции драконьего пике размозжить дубинкой череп замешкавшегося великана – а нечего так медленно нагибаться!

Айвен тоже рубанул своим топором, но не рассчитал времени удара и рассек лишь воздух.

– Нечестно! – завопил расстроенный дворф.

Рассудок Кэддерли, стремящийся к гармонии, не мог принять творящегося вокруг безумия. Беспомощно качая головой, он ухитрился сесть и запустил руку в висящий на поясе мешочек с ягодами. Пробормотав последние слова заклинания, он взял горстку ягод и бросил их в воздух. Семена при ударе взрывались крошечными шарами пламени, пугая и жаля великанов, раня гоблинов – и даже убив нескольких.

Лощина начала сужаться, и Файрентеннимар снова взмыл ввысь, довольно плавно, но друзья знали, что он не улетит, пока дело не закончено.

Толпа чудовищ сгрудилась в дальнем конце ущелья, окруженная неприветливыми стенами и кусачими заклятиями Кэддерли. Дикое бешенство орды многократно усиливалось, когда дракон с ревом пролетал поблизости. Великаны швыряли гоблинов под каменную арку (один, правда, миновал проход без всякого ущерба для себя, но потом с воплями покатился по склону и ухнул в какую-то пропасть), а потом и сами, объятые ужасом перед драконом, стали прыгать в смертоносные челюсти.

Змеиная шея метнулась вперед, и из глотки Файрена хлынуло пламя. Зоб Файрентеннимара вздувался и опадал, меняя напор и угол струи, сжигая все сборище монстров.

Он пролетал над страшным пожаром снова и снова, бесконечно долго на взгляд потрясенного Кэддерли.

Существа, которые скоро превратятся в обугленные кости, кричали в агонии: толпа монстров, казалось, слилась в единую бурлящую массу, кипящее озеро лавы.

– О-о, – уважительно протянул Пайкел, перед которым открывалась отличная панорама побоища.

А Айвен только качал головой, не в силах подыскать подходящее слово.

Даника видела клокочущую в гоблине панику, знала, что он хочет метнуть копье и убежать. И она скрестила свой взгляд с его, заставив монстра смотреть себе прямо в глаза, почти гипнотизируя чудовище.

Надо продержать его еще немного, не дать ударить, пусть беспокойный владелец дубинки справа кинется первым.

Даника выпрямилась и слегка расслабилась, не отрывая, впрочем, устрашающего взгляда от противника. Внезапно девушка пригнулась и, обернувшись, схватила обеими руками дубину, когда гоблин замахнулся ею, как и предполагала воительница. Она дернула дубинку вниз, одновременно поддевая застигнутого врасплох гоблина ногой под колени и перебрасывая его через себя.

Вдруг гоблин вздрогнул, глаза его выпучились, и Даника, хоть и не видящая воткнувшееся в спину ее противника копье, догадалась, что ее расчет и понимание характера врагов себя оправдали.

Она вырвала дубинку из рук умирающего и запустила ее в грудь следующего нападающего. Чудовище поймало неожиданный снаряд, ощупало его, сравнило со своим мечом и в итоге отшвырнуло в сторону. Сосредоточить внимание на Данике ему удалось лишь тогда, когда сапог девушки уже врезался в его горло.

И снова Даника развернулась, перепрыгнула через мертвого владельца дубины и вырвала из его спины копье. Три шага – и она пустила грубое оружие в ход. Копье не слишком точно поразило цель, зато надежно запуталось в ногах своего прежнего хозяина – тот споткнулся и шлепнулся на землю мордой вниз.

Так он и лежал на брюхе, мотая башкой, пытаясь избавиться от головокружения.

Затем Даника нависла над ним – и монстр стал мертвецом. Девушка оглянулась на последнего оставшегося гоблина. Он с трудом ковылял, продолжая на каждом шагу хвататься за разбитую коленную чашечку. Вот он прохромал мимо двух своих соратников, поверженных кинжалами. Видимо решив вооружиться, ковыляющее создание потянулось к кинжалу, но остановилось и оторопело вытаращило глаза, ибо Даника успела первой.

Вандер тщетно колотил по туловищу чудовища, колотил изо всех сил, даже кусал его. Но все неистовство дуплоседа глушила туша горного великана.

Вандеру становилось трудно дышать, и он прикинул, сколько еще можно продержаться под двухтонным монстром. Впрочем, оценка эта претерпела значительные изменения, когда великан заворочался, начал подниматься, отталкиваясь громадными лапищами от земли, и потом снова рухнул на беднягу Вандера.

Мысли Вандера свернулись клубком. Он понимал, что тело его не вынесет постоянного избиения, – первый же толчок перебил ему дыхание, и теперь дуплосед мог вздохнуть лишь между регулярными и частыми ударами. Каждый раз, когда горный гигант швырял свою тушу на Вандера, тот ожидал, что его грудная клетка вот-вот расплющится.

Даже не думая, Вандер воспользовался мгновением свободы, чтобы подтянуть ноги к животу. Удача была на стороне дуплоседа, поскольку, когда горный великан вновь бухнулся вниз, его собственный вес всадил колени Вандера глубоко в брюхо чудовища. Но монстр опять поднялся и полностью распрямил руки, чтобы одним, последним броском добить противника.