Павел Первый - [48]

Эта чехарда на Олимпе империи вызвала лихорадку во всех структурах и произвела перетасовку многих судеб. В дальнейшем эти новые люди, в большинстве своем некомпетентные, участвовали в принятии Павлом его решений, хотя прежде он никогда не нуждался в советчиках и сам решал с холодной головой, как сохранить лицо перед воинственными устремлениями Франции, которые представляли проблему для западных государств. После месячной стагнации армии Французской республики одержали впечатляющие успехи на итальянском полуострове. Короли сардинский и неаполитанский трусливо пасовали перед вторжением полков Бонапарта на их территорию. Но вскоре этот авантюрный генерал покинул континент и вздумал завоевать Египет, а по пути он еще прихватил без боя Мальту. Добившись ее капитуляции, Наполеон прогнал с острова великого магистра Омпеша. Подобное присвоение Мальты было воспринято Павлом как публичное оскорбление. Захвата острова, считал он, можно было бы не допустить, если бы не было предательства. Когда в предшествующий год делегация Мальты посетила Санкт-Петербург, она, взывая к хорошо известной открытости духа императора по отношению к религиозным различиям, предложила ему стать покровителем этой территории и ее ордена мальтийских рыцарей. На этот раз интерес, который Павел всегда демонстрировал по отношению к мистическим организациям, побудил его принять почести, которые ему были предложены. И вот он сдержал свое слово. Как только Бонапарт высадился на остров, а Великий магистр Омпеш сбежал в Санкт-Петербург, Павел принял его не как изгнанника, а как изменника. Этот человек, рассуждал он, должен был оборонять Мальту до последней капли крови, вместо того чтобы капитулировать! Его следовало бы осудить чрезвычайным трибуналом и после разжалования объявить, что вместо него правом на этот высший пост наделен он – Павел I.

Православная церковь России была возмущена тем, что глава Российского государства, который отрицал покровительство Папы Римского, вдруг стал предводителем ордена, признававшего Папу как абсолютного главу. Однако Павел проигнорировал это недовольство. По его мнению, несмотря на то что святой Папа и император России принадлежали к разным церквям, они сообща несли на себе заботы по обеспечению мира и правосудия, а этого должно было бы быть достаточно, чтобы поддерживать между ними равенство и даже расположение. Впрочем, Павел даже высказывал готовность направить свою армию против Бонапарта, если последний вторгнется в Ватикан. Побуждаемый этой высоконравственной мыслью, он принялся за создание антифранцузской коалиции, которая складывалась в необычном составе: Австрия, Англия, Неаполитанское королевство и Турция. С одной стороны, русско-турецкая эскадра под командованием адмирала Ушакова, а с другой – английские корабли, возглавляемые адмиралом Нельсоном, контролировали Средиземное море. Русско-австрийский корпус также готовился выступить в Италию и Швейцарию. Для того чтобы осуществлять руководство этими масштабными наземными наступательными действиями, Павел призвал старого маршала Суворова. Несмотря на свои шестьдесят девять лет и накопившуюся усталость, Суворов согласился выйти из отставки и в январе 1799 года прибыл в Санкт-Петербург. Принимая его во дворце, Павел сказал ему просто: «Я возлагаю на тебя все свои надежды. Ступай спасать королей».

Военный гений Суворова остался неподвластным времени. Ничуть не впечатлившись успехами молодых французских генералов, он с наскока берет крепость Брешиа, разбивает противника на Адде между Миланом и Турином. Его амбиции простираются и на Францию с тем, чтобы проучить «безбожника». Павел его в этом поддерживает издалека и пишет фельдмаршалу: «Во Франции имеется множество здравомыслящих индивидуумов, которые ожидают благоприятного момента, чтобы вооружиться и сбросить невыносимое иго, под которым страдает народ». Но, как всегда, победы вскружили ему голову, и он, забывая о реальности, упивается славными прожектами. А ведь эта реальность является такой явной, такой безотлагательной, что следует по воле или поневоле ей подчиняться. Какой бы ни была храбрость русской армии, но и она не могла обойтись без тылового обеспечения, без благожелательности австрийцев, которым было поручено снабжать ее продовольствием, необходимым снаряжением, а также обеспечить поставку мулов для перемещения военных подразделений. Австрийцы внимательно наблюдали за ходом событий, чтобы выполнять свои обещания. Союзники потребовали, чтобы русские направились прежде всего в Швейцарию. И хотя эта рискованная операция предполагала прохождение через Альпы по Сен-Готардскому перевалу, Суворов с честью выдержал это испытание. Но едва он преодолел естественные препоны, как столкнулся со свежими войсками Массена. Взятый в ловушку, он сумел успешно отбиться от противника и ушел от преследования через горы, уже покрытые снегом. Исчерпав все силы, его полки в конце октября остановились на зимних квартирах в Баварии.

В то время как Суворов еще не отказался от своей идеи готовиться к ведению «освободительной» кампании во Франции, Павел из Санкт-Петербурга приказал возвратить казаков. Его переговоры с союзниками, завидовавшими ему и расходившимися с ним во мнениях, показали, что он напрасно рассчитывал на выполнение обещаний каждого из них. Другие главы государств только и помышляли о том, чтобы захватить как можно больше чужих территорий и укрепить там свое господство. По его утверждению, он был единственным, кто пекся о благе человечества и дополнительно о благе России. Славянский Дон Кихот, он ощущал себя призванным на роль мецената и миротворца. Даже Суворов стал ему теперь казаться слишком увлекшимся военными победами и недостаточно пекшимся о благополучии трудового люда.