Павел Филонов: реальность и мифы - [17]
На заработанные деньги, покинув Лион, отправился в Париж. Пробыл там восемь дней, познакомился с Лувром, но, по его словам, «головы не потерял» и вернулся в Россию. Его «заграничная командировка» продолжалась шесть месяцев. Из работ, сделанных за это время, сохранились три акварели: «Итальянские рыбаки», «Французский рабочий»>[179] и «Девочки Гренобля»>[180].
Чудесная акварель «Итальянские каменщики» исчезла. Не вернулась из Москвы с выставки в Третьяковской галерее>[181]. Несмотря на хлопоты брата и его жены, не удалось узнать даже, где она пропала — то ли музей не послал ее с другими работами брата в Москву, то ли после выставки не вернули.
В 1914 году была написана и напечатана декларация «Сделанные картины»>[182]. Тогда же появилась книга поэзии «Пропевень о проросли мировой»>[183]. О ней Хлебников писал: «От Филонова, как писателя, я жду хороших вещей, и в этой книге есть строки, которые относятся к лучшему, что написано о войне»>[184].
В этом же году, по просьбе Маяковского, брат написал декорации к его трагедии «Владимир Маяковский».<…>
В первую мировую войну, осенью 1916 г., брат ушел на фронт ратником ополчения 2-го полка Балтийской морской дивизии. Во время войны работать ему почти не удавалось, редкие работы тех лет я храню>[185]. В то же время, в посаде Богоявленск он сделал на стене картину «Десант», об этом его просил кто-то из начальников, узнав, что он художник. Фреска была большая, в сажень. Сохранилась ли она?
С начала революции и до разложения румынского фронта он был: председат[елем] солдатского съезда дивизии, был председат[елем] дивизионного комитета, председателем] исполнительного комитета Придунайского края и председателем] военно-революционного комитета.
Сохранилась фотокарточка военных лет. Брат сидит за столом, в руках у него какая-то печать, он в солдатской шинели. Рядом с ним — двое военных. Выглядит он, несмотря на большую и ответственную работу, очень хорошо. Таким я его никогда не видела.
Это фото впервые было помещено на последней странице чешской монографии о нем, увы, посмертной>[186]. Затем на выставке в Академгородке>[187] оно, сильно увеличенное, смотрелось уже как фотопортрет. В третий раз его можно было увидеть на вечере в ЛОСХе, когда отмечалось восьмидесятипятилетие брата>[188], а потом в Москве, на выставке в клубе Института имени Курчатова>[189].
Вернувшись с фронта в Петроград в 19[19] г., брат сдал товарищу Подвойскому>[190] знамена трех полков Балтийской дивизии и георгиевские кресты, бывшие в штабе, и вернулся к работе художника-исследователя. Это был 1918 год.
В 1919 году в Зимнем дворце состоялась «Свободная выставка всех направлений»>[191]. Вот что написал В. Шкловский:
«Араратом на выставке выглядит Филонов. Это не провинциал Запада. А если и провинциал, то той провинции, которая, создав себе новую форму, готовит поход для завоевания изжившего себя центра. В его картинах чувствуется громадный размах, пафос великого мастера… В Филонове сейчас сила русской, не привозной живописи»>[192].
На одном из заседаний Комитета Наробраза А. В. Луначарский сказал: «Филонов — величайший мастер. Его трудно понять, но это не умаляет его величия, и в будущем он станет гордостью страны».
В 1919 году, по рекомендации Луначарского, брат продал отделу ИЗО ряд картин>[193]. До конца своих дней он не мог забыть этой продажи, считая, что сделал большую ошибку. В данное время четыре из них находится в запасниках Третьяковской галереи, а часть в запасниках Русского музея. <…> Одна из проданных работ, находящаяся в Третьяковской галерее, куда все-таки легче проникнуть, опубликована в американском журнале «Лайф»>[194] и в чешской монографии>[195].
В 1919 и в 1923 г. брат подарил петроградск[ому] пролетариату две картины: «Мать» и «Победитель города»>[196]. Обе находятся в Русском музее. Я видела их. В эти же годы он предложил А. В. Луначарскому написать для государства серию реалистических картин — этнографических, революционных и бытовых. Предложение не было принято.
В 1922–1923 годах он снова подарил петроградскому пролетариату две картины: «Формула периода 1905–1921 годов, или Вселенский сдвиг через русскую революцию в Мировый расцвет» и «Формула Петроградского пролетариата». До 1927 года обе картины стояли в Музее Революции лицом к стене. Первая из них находится в Русском музее. Судьба второй мне неизвестна>[197].
В эти же годы брат отклонил несколько предложений правления Академии художеств занять место профессора Академии, считая, что преподавание там ведется неправильно. Переговоры вел ректор Академии Эссен>[198], приезжавший к брату три раза. Он предложил свой проект реорганизации Академии>[199]. Говоря Э[ссену], что Академию нужно реорганизовать, что педагоги должны допускаться только по конкурсу, брат назвал фамилию одного профессора и спросил, знает ли он его работы. Э[ссен] сказал: не видел, не знает. Брат назвал еще две фамилии и задал тот же вопрос. Получив снова отрицат[ельный] ответ, брат сказал: «И я не знаю их работ. Так как же они могут преподавать? Вот поэтому Академия делает аборт за абортом. А когда же она родит богатыря?».
