Павел Дыбенко. Пуля в затылок в конце коридора - [9]

Следователь: О каких связях за границей говорила Коллонтай?

Дыбенко: Я ухватился за фразу Коллонтай о ее заграничных связях и стал требовать от нее полной откровенности. Я говорил ей, что поскольку мы являемся самыми близкими людьми, она должна доверять мне и что меня обижает ее скрытность. Я напомнил Коллонтай обстоятельства моего освобождения немцами в 1918 году и спросил, не о немецких ли связях говорит сейчас. Коллонтай после некоторых колебаний и раздумий, призналась мне, что немецкий офицер, с которым она познакомилась в Берлине и о котором она мне рассказывала в 1918 году, является сотрудником германской контрразведки. Это свое знакомство она использовала для моего освобождения. Коллонтай добавила при этом, что «ее немецкие друзья» в любое время окажут мне поддержку. Я задал ей вновь вопрос: «Значит, ты связана с немецкой контрреволюцией?» Коллонтай ответила, что она по этому поводу говорить со мной не хочет и не может, что я и сам должен понимать. И на этом она разговор прервала. Сколько потом я не пытался выяснить подробности ее связей с немцами, мне это не удалось, т. к. Коллонтай по этому вопросу говорить категорически отказывалась. Исходя из этого, я ей о вербовке меня немцами, говорить не стал".

* * *

На допросе 15 мая 1938 года П.Е. Дыбенко уже сам неожиданно заявляет: "Я хочу сделать официальное заявление о контрреволюционной деятельности моей бывшей жены Коллонтай!"

Следователь на это отвечает, что сейчас Дыбенко допрашивают по другой теме, но Дыбенко настаивает на своем заявлении и следователь уступает. Здесь, как говорится, комментарии излишни…

Из допроса 15 мая 1938 года:

"Дыбенко: Целью всех стремлений Александры Коллонтай было тайно уехать и остаться навсегда за границей. В 1922 году Коллонтай была назначена полпредом в Норвегию. Перед отъездом она приехала в Одессу, где я в то время командовал 51-й дивизией, и прожила у меня месяц. В разговорах со мной она говорила. Что постарается, используя свое положение полпреда СССР, устроиться за границей так, что в случае если ее будут отзывать на постоянную работу в СССР, не возвращаться. А остаться за границей навсегда. При этом Коллонтай обычно добавляла: «Мне бы только тебя вытянуть за границу и все будет в порядке». Уезжая в Норвегию, Коллонтай взяла с собой в качестве сотрудника полпредства вторую жену своего бывшего мужа — генерала Коллонтай — Марию Игнатьевну Коллонтай, которая в 1923 году вышла замуж за какого-то норвежца в Осло. Затем Коллонтай добилась и перевода в Германию своего сына с семьей, работавшего в Германии в одной из немецких фирм. В 1923 году по ходатайству Коллонтай и моему, я получил разрешение и так же выехал в Норвегию к Коллонтай.

Следователь: Какова была цель Вашей поездки за границу?

Дыбенко: Моя поездка внешне была оформлена как отпуск для встречи с женой. В действительности же я имел цель выяснить возможность устройства на работу в торгпредстве или полпредстве в Норвегии с тем, чтобы впоследствии не возвращаться в Советский Союз. Основные причины к этому были те, что я боялся раскрытия меня рано или поздно, как немецкого шпиона. Кроме того, несмотря на то, что я знал о сожжении матросами жандармского отделения в Гельсингфорсе и убийстве вербовавшего меня офицера Ланге, я опасался, как бы, не всплыла моя роль в прошлом, как провокатора. По приезде в Осло Коллонтай со мной неоднократно разговаривала, что она была бы счастлива, если бы мне удалось перевестись за границу на работу военного атташе или в торгпредство. Мы договорились, что она поставит вопрос Наркоминдела о включении в штаты советского посольства в Норвегии должности морского атташе, с тем, чтобы затем ходатайствовать о моем назначении на эту работу. И при встречах в Норвегии и до этого еще в СССР Коллонтай в разговорах со мной высказывала открыто антисоветские взгляды. Она клеветнически отзывалась о положении в СССР и всегда восхищалась Норвегией, утверждая, что это самая демократическая страна в мире, которую она любит, как настоящую родину. Она утверждала, что советский режим в Норвегии никогда не привьется и компартия там успеха иметь не будет. Коллонтай подчеркивала, что так мыслит не только она, но и ее «друзья» в Скандинавии.

Следователь: Какие антисоветские зарубежные связи Коллонтай Вам известны?

Дыбенко: Мне известно от Коллонтай, что она была в большой дружбе с лидером «рабочей партии» Норвегии Траммелем, который в том же 1923 году вместе со своей партией вышел из Коминтерна. В очень близких отношениях она была так же с руководителем компартии Швеции Хеглундом, впоследствии вышедшим из компартии и бывшим коммунистом, впоследствии руководителем троцкистской организации в Норвегии Олафом Шефло. Хотя недостаточно ясно, однако уже и тогда в 1923 году Коллонтай говорила мне о том. Что Траммель, Хеглунд и Шефло недовольны политикой Коминтерна и ЦК ВКП (б) и готовят раскол в компартиях Норвегии и Швеции и выход из Коминтерна".

На следующем Дыбенко опять, по собственной инициативе, начинает разговор об А.М. Коллонтай: "В апреле 1923 года я возвратился в Советский Союз и разошелся с Коллонтай, т. к. в это время я собирался жениться на Валентине Александровне Стефилевский. Это не послужило причиной того, что на время отпал вопрос о возможности моей поездки на работу за границу и невозвращения в Советский Союз. Однако мысли об отъезде за границу не оставляли меня и позже. В 1925 году я обратился к Фрунзе с ходатайством о посылке меня военным атташе за границу, или на работу в одно из торгпредств по военным заказам. Фрунзе мне в этом отказал. В более поздний период при встречах с Коллонтай я вновь ставил вопрос о моем отъезде заграницу. Этот вопрос я с ней обсуждал неоднократно. Однако бежать за границу, и тем более остаться без средств к существованию, я не хотел. Поехать на официальную работу заграницу мне не удавалось. Кроме того, уже в 1931 году мне немецкая разведка предложила, как своему агенту, оставаться в СССР для проведения шпионской и подрывной деятельности. Об этом мне так же прямо заявил при встрече в Москве еще в 1926 году немецкий генерал Кюльман, с которым я был связан.