Павел Дыбенко. Пуля в затылок в конце коридора - [10]

Александра Коллонтай (в центре) и Павел Дыбенко (второй справа) с первой делегацией в Швеции..

Следователь: Расскажите о встречах с Коллонтай после приезда из Норвегии. Дыбенко: С Коллонтай, как мы разошлись, было несколько встреч. В том же 1923 году осенью она приезжала специально для того, чтобы выяснить окончательно ли я с нею разошелся. Затем в 1925 или в 1926 году она приезжала по своим делам в Москву в Наркоминдел и я с ней встречался в доме Наркоминдела на Спиридоньевке. Во время этой встречи Коллонтай, как и раньше, была резко антисоветски настроена. Она говорила о своем неверии в возможность построения социализма в СССР, о своей дружбе с социал-демократами и сторонниками Троцкого за границей. В конце этой беседы Коллонтай заявила, что она виделась со Шляпниковым и что этот человек на сегодня является и физическим, и политическим трупом. Кроме того, сейчас она окончательно убедилась, что старые отношения со мной восстановлены не будут и что, следовательно, теперь ее с Советским Союзом ничего не связывает. Коллонтай сказала: «Все мои симпатии лежат за пределами советских границ и если станет вопрос об отзыве моем в Советский Союз, я твердо решила сюда не возвращаться, тем более, что мне удалось вывезти всю свою семью в Норвегию». Должен отметить, что при этой встрече Коллонтай, зная, что я работаю начальником артиллерийского управления РККА, подробно расспрашивала меня о состоянии вооружения РККА и перспективах закупок и заказов за границей…Кажется в 1928 году Коллонтай приезжала в СССР для сопровождения Аммануллы Хана (падишаха Афганистана — В.Ш.), однако, встретиться с ней мне не удалось. Вновь встретился я с Коллонтай в 1929 году, когда она приехала в Москву… При встрече она, по-прежнему, высказывала свои антисоветские взгляды, выражая свое возмущение начавшейся коллективизацией и называя фантазией планы индустриализации. Я рассказал тогда Коллонтай о моих правых взглядах и о том, что такие же взгляды разделяет вместе со мной группа крупных военных и что мы твердо решили бороться за наши взгляды. Коллонтай заявила, что мы совершенно правы, что «с политикой Сталина надо бороться» и что «Россия должна учиться у Запада, а не пытаться строить социализм». Тут же она мне рассказала, что продолжает поддерживать связь с бывшим секретарем шведской компартии Хеглундом и с Шефло в Норвегии. Она доказывала мне, что «лучшие люди» разочаровываются в коммунизме и уходят из Коминтерна… Коллонтай с возмущением говорила о высылке Троцкого из СССР и рассказала, что будет принимать все меры, чтобы Троцкий получил пристанище в «свободной» Норвегии.

В 1931 году, когда я находился на учебе в германской военной академии, я списался с Коллонтай. Просил ее приехать для встречи со мной в Германию. Я хотел осуществить свое намерение не возвратиться в СССР, но немецкое командование не разрешило этого сделать. Узнал от немецкого офицера Шпальке. Я думал договориться с Коллонтай о ее содействии мне в этом. Я был убежден, что Коллонтай продолжает сотрудничать с немцами. Я считал, что она сможет помочь мне, воздействует на немцев и устроит меня за границей. Однако Коллонтай в Германию не приехала. Одним из моментов помешавших ее приезду было то, что я в Берлине находился со своей второй женой Валентиной Александровной Стефилевской.

Встречался я с Коллонтай в 1933 или в 1934 году в Москве, там же где она останавливалась обычно — в доме Наркоминдела на Спиридоньевке. Коллонтай, по-прежнему, стояла на антисоветских позициях. При встрече я подробно рассказал ей, что в Красной Армии существует заговор…, что я вхожу в подпольную антисоветскую военную организацию правых и в ее руководство. Коллонтай меня внимательно выслушала и заявила, что об этом антисоветском заговоре она уже осведомлена и рада тому, что и я принадлежу к нему и играю там активную роль. Рассказала мне о своей антисоветской связи с Троцким и зарубежными троцкистами.

Коллонтай рассказала, что поддерживает постоянную связь с Троцким…, что имеет задание Троцкого подготовить почву для его приезда в Норвегию, где он мог бы создать свой штаб по руководству антисоветской и антикоминтерновской работой. Это поручение Троцкого, несмотря на все трудности, выполняется успешно… Коллонтай заявила мне, что если не удастся создать для Троцкого возможность проживания в Скандинавии, она постарается использовать свои связи в Мексике, где она была полпредом СССР. В этом же разговоре 1934 года Коллонтай рассказала, что она поддерживала антисоветскую связь с Раскольниковым (полпред СССР в Болгарии), который так же, как и она, связан с Троцким и активно ведет антисоветскую работу по заданию Троцкого.

А.М. Коллонтай на лестнице Полпредства СССР в Мексике 1926

Ну, что тут можно сказать? И как человек и как мужчина, Дыбенко проявил себя в данном случае откровенным негодяем. Посудите сами, он сделал все возможное, чтобы постараться упрятать за решетку ту, кто, в свое время, не раз спасала его от тюрем и расстрелов, выхаживала после неудачного самоубийства, да и вообще любила Дыбенко так, как только может любить настоящая женщина. Разумеется, что любящий мужчина никогда не предаст любимую женщину, пусть даже под самыми страшными пытками. Примеров тому не счесть. Допустим, что Дыбенко уже (или вообще никогда) не любил Коллонтай, но ведь чувство элементарной благодарности за все то, что она для него сделала, должно было у него остаться? При этом откровения Дыбенко об антисталинской активности Коллонтай, столь изобилуют всевозможными деталями, что исключают насильственное получение данной информации. Ведь если бы Павла Ефимовича действительно колотили "звери-следователи", то он, "вынужденный" оговаривать Александру Михайловну, вполне мог отделываться общими фразами, а не рассказывать целые "поэмы" о нюансах ее политических метаний. Ну, не могли "подлые" следователи сами придумать столь подробную информацию о Коллонтай, все ее перемещения, встречи с различными людьми, которые (если это было действительно придумано) всегда можно было легко проверить, а, следовательно, и легко опровергнуть. Только Дыбенко и мог рассказать о таких деталях в закрытой для посторонних политической жизни Коллонтай. Так как эти детали, кроме нее и его знать, а тем более придумать не мог больше никто. Увы, как это не прискорбно, но Павел Ефимович не только откровенно предал, но и в буквальном смысле слова усиленно "топил" свою бывшую возлюбленную, в последней отчаянной попытке спасти собственную персону.