Паутина Шарлотты - [30]

Старая овца как-то заметила ему: "Меньше есть будешь — больше проживёшь", — но Темплтон фыркнул:

— Кому надо жить вечно? Я по природе — чревоугодник, и плотно поесть для меня — высшая радость в жизни. — Он похлопал лапками по пузу, ухмыльнулся овце и полез на чердак.

Всю зиму Уилбур присматривал за мешком Шарлотты, как если бы это были его собственные дети. Он выгреб для мешка ямку в навозе рядом с широким забором, а в самые холодные ночи ложился так, чтобы согревать их своим дыханием. Для Уилбура ничего в жизни не было важнее этого свёртка. Терпеливо дожидался он конца зимы и появления молодых паучков, а если ждешь чего-нибудь, то жизнь всегда полна смысла и течёт размеренно. Вот и зима кончилась.

— Сегодня я слышала лягушек, — сказала овца. — Слушайте! Вот их голоса.

Уилбур замер и напряг слух — тут от пруда пронзительным хором донеслись голоса лягушат.

— Весна, — сказала овца задумчиво. — Ещё одна весна.

Овца вышла из хлева, а за ней скакал ягнёночек всего нескольких часов от роду.

Снег растаял и сбежал ручьями. Повсюду булькала говорливая вода. Прилетел воробей с полосатой грудкой и запел песню. Становилось светлее, утро наступало раньше, и чуть не каждый день в овчарне появлялись новые ягнята. Гусыня теперь высиживала девять яиц, а небо становилось всё шире, и ветер — всё теплее.

Последние пряди старой паутины Шарлотты унеслись куда-то и пропали.

Как-то раз в солнечное утро Уилбур стоял после завтрака и смотрел на драгоценный свёрток. Он ни о чём особенно не думал, и вдруг заметил какое-то шевеление. Он подошёл ближе и стал всматриваться: из мешка вылез крошечный паучок. Он был не больше песчинки, не больше булавочной головки. Он весь был серый с чёрной полоской внизу. И лапки у него были серые и коричневатые. Он как две капли воды походил на Шарлотту.

Уилбур нагнулся, увидев его, а паучок помахал ему лапкой. Тогда Уилбур стал смотреть ещё внимательнее. Выползли два других паучка и тоже помахали ему лапками. Они бегали кругами по мешку, изучая новый мир. Появились ещё три паучка, потом восемь, десять, и скоро все шарлоттины дети вышли на белый свет.

Сердце Уилбура громко стучало, он стал визжать и бегать кругами, вскидывая комья навоза. Он прыгнул с поворотом назад, а затем упёрся передними ногами и встал перед детьми Шарлотты как вкопанный.

— Ну, привет, братцы! — сказал он.

Первый паучок ответил на приветствие, но голосок его был так слаб, что Уилбур ничего не услышал.

— Я старый друг вашей мамы, — сказал Уилбур. — Рад вас видеть. Как поживаете?

Всё в порядке?

Паучки помахали ему передними лапками, и по всему было видно, что они рады встрече.

— Чем могу быть вам полезен? Нуждаетесь ли вы в чём-либо?

Но паучки просто помахали ему лапками и стали бегать вверх и вниз большими и малыми кругами. Встречая Уилбура, они махали ему, тащили за собой длинные нити и привыкали к своему новому дому. Их было множество, и Уилбур никак не мог всех сосчитать, но он знал, что у него появилась масса новых друзей. Паучки быстро подрастали и скоро все стали ростом с маму. Возле мешка они выплели тонкие паутинки.

Потом пришло тихое утро, когда Закерман открыл дверь с северной стороны, и весь подвал наполнился мягким дыханием воздуха с запахами влажной земли, еловой хвои и вешнего тепла. Крошки-паучки почуяли тёплую тягу, и один из них вылез на самый верх забора. Тут он страшно удивил Уилбура: он встал на голову, направил свои прядилки в воздух и выпустил целое облако тонкого шёлка. Из шёлка образовался шар, и Уилбур, разинув пасть, глядел, как паучок оторвался от забора и взмыл ввысь.

— До свидания! — пропищал он, выплывая из двери.

— Погоди минутку! — взвизгнул Уилбур. — Куда ты направился?

Но паучок уже скрылся из виду. Тогда другой забрался на верх забора, изготовил воздушный шар и уплыл, а за ним следующий, и ещё, и ещё. Воздух наполнился крошечными шарами, и на каждом из них летел паучок.

Уилбур был вне себя: шарлоттины дети исчезали один за другим!

— Возвращайтесь! — кричал он им вслед.

— До свидания! До свидания! До свидания! — отвечали они.

Наконец, один паучок, перед тем как сделать себе шар, выбрал момент, чтобы остановиться и поговорить с Уилбуром.

— Мы улетаем на тёплой воздушной струе: она несёт нас вверх. Мы — воздухоплаватели, мы разлетаемся по всему свету, чтобы всюду плести паутину.

— Куда же вы летите?

— Куда бы ни понёс нас ветер: далёко ль, близко несёт нас бриз, то вверх подымет, то бросит вниз, на север, запад, восток и юг несёт по свету нас ветер-друг.

— Так вы все разлетитесь? — спросил Уилбур. — Останьтесь хоть кто-нибудь, мне будет тоскливо без вас! Я уверен, что ваша мама хотела бы, чтоб хоть кто-то здесь остался.

В воздухе сейчас плавало столько шариков, что потолок хлева будто заволокло туманом. Шарики взлетали дюжинами, кружили, вылетали в дверь и уносились с лёгким ветром. А крики "До свидания! До свидания!" становились всё тише. Уилбур был не в силах дольше смотреть на это. Охваченный печалью, он упал на землю и закрыл глаза. Казалось, наступил конец света: шарлоттины дети покинули его. Тихо всхлипывая, Уилбур уснул.

Когда он проснулся, день уже клонился к вечеру. Он взглянул на мешок из-под яиц: мешок был пуст. Он поднял глаза: все шарики улетели. В мрачном настроении он подошёл к двери, где когда-то висела паутина Шарлотты, и остановился, вспоминая её. Тут прозвенел тонкий голосок: