Паутина прошлого - [86]

Он был одет, и сидел в кресле, дожидаясь меня. Я посмотрела на запертую входную дверь, и мне внезапно захотелось оказаться за ней. Словно поняв, что я чувствую, он поднялся, жестом пропуская вперед. Я прошла мимо, стараясь не думать, что в этот самый момент он на меня смотрит.

— Подожди, — его голос заставил резко остановиться, хотя страх во мне, чувствуя путь к спасению, кричал бежать без оглядки.

Он протянул мне свою куртку, и, видя, что я непонимающе уставилась на него, пояснил:

— Твоя еще мокрая.

Нахмурившись, я застегнула его куртку, чувствуя легкий запах мужского одеколона. Резко отвернувшись от Макса, я схватилась за ручку двери, словно за спасительную соломинку и почувствовала на своих плечах его руки:

— Я не стану тебя ни к чему принуждать, — тихо сказал он.

— Тогда отпусти, — жалобно попросила я.

— Не могу. Пока не могу, — он убрал руки и открыл передо мной дверь.

Было слишком рано для посетителей, но нас впустили. Константин Михайлович ждал в своем кабинете. Увидев меня, тут же предложил сесть, неодобрительно качая головой:

— Я должен был сразу понять, что ваше присутствие в этом городе не принесет ничего хорошего.

— Что с Михаилом? — игнорируя его слова, спросила я, — он жив? Я могу его видеть?

— Он жив и недавно пришел в сознание, — врач замялся, — но состояние критическое. Не понимаю, как он смог выжить, да еще вести машину с пулей в груди. К сожалению, скорее всего он потерял сознание за рулем. Машина перевернулась. У него множественные внутренние повреждения. Нам пришлось сделать торакотомию, удалить селезенку. Но… Он умирает. Он хотел поговорить с вами, но мне не удалось сразу связаться. Вы не отвечали, поэтому я позвонил вашему другу.

— Вы проводите меня к нему? — я встала, умоляюще глядя на Константина Михайловича, сама не отдавая себе отчета в том, почему я так хотела увидеть убийцу своего брата.

— Разумеется, — он поднялся вслед за мной, бросив взгляд на следы побоев на лице Макса.

Меня облачили в халат и бахилы, я натянула маску, но перед палатой реанимации остановилась, не решаясь войти. Зачем я здесь? Что делаю? Но переборов себя, вошла в приоткрытую дверь.

Я не сразу осознала, что это он, хотя как ни странно, Мишкино лицо совершенно не пострадало в аварии. Наверное, я просто никогда не видела его настолько слабым и беспомощным. Правя нога была в гипсе, на голове повязка. От левой руки тянулась капельница с каким-то раствором, а вот правая… Я шумно выдохнула и отвернулась, понимая, что сейчас разрыдаюсь.

У Мишки не было правой руки. Культя выше локтя была туго забинтована, и я не могла оторвать взгляд от проступавших на белоснежном бинте красных пятен.

— Не думала, что так получится? — чтобы разобрать его слова, мне пришлось подойти к нему поближе.

— Я не хотела так… — тихо ответила я.

— Наверное, не хотела, — было видно, что ему трудно говорить, но он улыбнулся, — никто из нас не хотел. Так получилось. Я должен был догадаться, что ты не она. Никогда не забуду твоего взгляда, когда я сказал Пашке кончать с твоим братом. Я должен был узнать этот взгляд в подвале с тем ментом и с этим… Максом. Мне нравилась Марина. Наверное, я даже ее любил. Но после всего что было… Знаешь, почему я никогда ее не искал?

Не дождавшись, от меня ответа, он продолжил:

— Она была запачкана. Мы все были запачканы, но она… Алешка был нашим другом, и мы его предали и убили. Но она его уничтожила. Он ведь до последнего вздоха думал, что этот чертов камень у нее. Я понял это уже потом, спустя много лет. Сука… Я знал, что у нее нет камня. Я проверил каждого из нас

— Ты думал так же, когда хотел залезть мне под юбку? — холодно спросила я, надеясь, что врач и медсестра все же не слышат нашего разговора.

— Глядя на тебя, мне хотелось забыть о том, что мы сделали. Ты стала другой. Дерьмо! Ты и была другой. Ты это ты…

Он затих, и я подумала, что это конец, но он неожиданно сделала короткий судорожный вдох, и снова посмотрел на меня. Черт! Я не хотела в этом признаваться, но глядя на этого мужчину, еще совсем недавно здорового и полного сил, я испытывала жалость.

— Я рассказал ментам… Они недавно ушли. Я сказал, кто в меня стрелял, — он сглотнул, и продолжил, — Никита мертв?

— Да, — мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто сейчас стоит рядом со мной, смотрит на Мишку. Не думаю, что он попытается убить его здесь и сейчас. Не думаю, что он вообще это сделает теперь. Он отомщен. Осталась только я.

— Значит, ты получила что хотела?

— Нет. Не получила, — честно призналась я.

— Жаль, — он закрыл глаза, но через минуту открыл, — ты меня когда-нибудь простишь?

— Кто я, чтобы прощать? — я развернулась, считая наш разговор оконченным, и чуть не налетела на Макса. Он придержал меня рукой, а я снова повернулась на слабый голос, раздавшейся из койки:

— Прощай, Таня.

— Прощай.

Оттолкнув руку Макса, я почти выбежала из палаты реанимации, чувствуя, что задыхаюсь. Подбежав к окну, сорвала маску, и бессильно облокотилась руками о подоконник, когда снова почувствовала рядом с собой его присутствие.

— Не сейчас, Макс, — выдавила я.

— Потом может быть поздно, — он схватил меня за плечо и потянул к выходу из больницы. Я подчинилась ему, словно в каком-то кошмарном полусне, мечтая покинуть это место как можно скорее. Макс втолкнул меня в машину, и сев рядом рванул со стоянки. Весь путь мы проделали молча. Я боялась нарушить тишину, видя в каком он состоянии. Его руки вцепились в рулевое колесо, губы были сжаты, словно он сдерживался изо всех сил, чтобы не взорваться. Не взорваться раньше времени… Как только мы вошли в квартиру, я поняла, что нужно было попытаться сбежать от него гораздо раньше.