Паутина прошлого - [54]

— Какое мне дело до чьего-то там сына? Старик мертв, его сынуля пойдет на нары. А это значит, что никто не будет нас подозревать! Слышишь? Мы выйдем из этой истории чистенькими. И не надо мне заливать о крови на руках — не мы, так другие.

— Ты себя слышишь? Я видел парня! Менты на нем живого места не оставят!

— Ты хочешь, чтобы это же было с нами?

— Я признаюсь во всем, возьму всю вину на себя.

— Алешка! Что ты такое говоришь? — крик Маринки оглушил всю компанию, — идиот! Как ты можешь? Если не хочешь думать обо мне, подумай о себе, отце. О Таньке своей подумай! Ты хочешь в тюрьму? И что дальше? Для всех ты станешь убийцей и вором.

— Я и так убийца, и вор! — твердо произнес Алешка, — не бойтесь. Это больше никого не коснется. Я один был в доме, и точка.

— Думаешь, они не поймут, кто тебя навел? — грубо сказал Пашка, — да они сразу просекут, что в доме орудовал не один человек, и вытянут из тебя все. И поверь мне — задавать вопросы они умеют.

— Считаешь себя таким правильным, да? — язвительно бросил Миша, — готов понести наказание по всей строгости закона?

Он сильно толкнул Алешку, и тот был вынужден сделать шаг назад. Мишка угрожающе на него наступал. Алеша, чтобы не спровоцировать драку, поднял руку вверх, словно прося его выслушать. В сжатой ладони мелькнул бриллиант.

— Отдай камень, — внезапно севшим голосом произнес Мишка, — не хочешь его — твое дело. Никто заставлять не будет. Отдай и катись отсюда к чертовой матери. Так уж и быть, отпустим по старой дружбе. Но прежде, ты поклянешься, что никто ни о чем от тебя не узнает. Иначе…

— Ребята? Вы чего? — Никита приподнялся, и обвел компанию испуганным взглядом, — вы серьезно?

— Он может нас сдать! — Пашка нервно улыбнулся, — неужели даже подружку свою не пожалеешь? Она ведь замешана в этом деле. Учти — молчать никто не будет.

— Пашка — заткнись! — выкрикнул Миша, — отдай камень, и убирайся!

— Не могу, — тяжело выдавил Алексей, и, обернувшись к Марине, посмотрел ей прямо в глаза, — ты со мной?

На миг в глазах девушки промелькнула боль, и на ресницах выступили слезы. Ее лицо побледнело, а из дрожащих губ вырвался всхлип. Казалось, она разрывается между любимым парнем и мечтой, которая, наконец, столь близко, что можно до нее дотронуться. Она снова почувствовала в своей руке бриллиант, коснулась его горящих, словно каким-то магическим светом, темных граней. Алешка видел, как быстро сменяются чувства на ее лице: неуверенность, страх, недоверие, разочарование. Наверное, именно это последнее, такое неуверенное, но особенно болезненное для него чувство, заставило парня принять окончательное решение.

— Прости, — услышал он как бы издалека ее голос.

Алешка ловко отразил первый удар. Резким движением он отбросил от себя Мишку, и, увернувшись от Пашки, сделал тому подсечку. Никита не посчитав нужным вмешаться, просто стоял на том же месте, глядя на своих товарищей. За несколько секунд освободившись от нападающих, Алешка сел на мопед и дал полный газ. Пашка, весь в грязи с разбитым носом зло сплюнул, глядя вслед бывшему приятелю.

— Его надо остановить, — хмуро произнес Михаил.

2008 год…

Мне снова почудился странный звук, но я уже не могла оторваться от мелких строк, от этой чужой и трагической жизни, неожиданно ставшей частью моей собственной. Оставалось совсем немного, чтобы добраться до конца, и с каким-то остервенением я врезалась глазами в местами размытые, едва различимые строки, чтобы наконец-то узнать все. Все до конца.

27 июля 1980 года…

«Они близко! Я понял это, как только вышел из дома, ставшего нам укрытием за последние дни. Я остро почувствовал взгляд, что прожигал меня насквозь: злой, непримиримый. После того, как пропал Родион, я стал более осторожен. Но здесь любой чужак может вызвать подозрение. Уж слишком мы отличаемся от тех, кто живет в этом месте годами. Догадываюсь ли я о том, что произошло с моим другом? Возможно, просто запрещаю себе думать об этом. Что это изменит, когда я твердо решил идти до конца. Сейчас трудно поверить, что когда-то это были лишь заданием, одним из многих. Понимают ли те, кто нас сюда послал, с чем нам придется столкнуться? Доверяют ли по-прежнему? Мне не нужно было брать в дело Михея. Теперь я знаю точно — он работает против нас. Мы уже давно перешагнули черту, а это значит, что поздно сожалеть. Можно ли назвать мою страсть одержимостью? Быть может. Болен ли я? Наверняка! И мне остается лишь попытаться исчезнуть до того, как они поймут, что Странник у меня…

Сейчас я держу его в руках! Черный бриллиант, прямоугольной формы, 230 карат. Любуюсь, игрой солнечного света на его темныхгранях. Во все времена черный бриллиант олицетворял собой тайну и силу, могущество и богатство. Никогда бы не подумал, что такое вообще возможно! До сих пор о нем не было никаких упоминаний, словно бы его никогда и не было. Странник… Он намного больше, чем знаменитые „Око Брахмы“ и „Корлов“. И я позабочусь, чтобы этот ореол никогда не был развеян. Говорят, что он сам выбирает себе хозяина, и служит защитой лишь тому, кого сочтет достойным себе. Я не считаю себя достойным, но почему-то для меня важно, чтобы он никогда не попал в руки им…»