Паутина обмана - [12]
— Хотелось бы и мне не понимать этого как человеку, — ответила Лиана. — Или, по крайней мере, не иметь обязанности понимать.
— Охотно верю. — Каэрита подбросила веток в костер и помолчала, прислушиваясь к шипению испаряющейся под воздействием пламени влаги. — Значит, кто-то, кто тебе не нравится и за кого ты не хочешь выходить замуж, просит твоей руки у твоего отца, и ты опасаешься, что, отказавшись от этого предложения, он огребет большие неприятности. Поэтому ты сбежала?
— Да. — Было в этом односложном ответе что-то заставившее Каэриту вопросительно вскинуть брови. Нет, не ложь, вне всякого сомнения. Однако и не вся правда, остро ощутила Каэрита. А не попытаться ли докопаться до истины?.. Потом она передумала.
— И каким образом твой побег может решить все эти проблемы? — спросила она.
— Мне кажется, это очевидно, госпожа Каэрита, — удивленно ответила Лиана.
— И все же растолкуй мне, — сухо сказала Каэрита. — Хотя в целом я, кажется, представляю себе твою стратегию. Нет, я не стану льстить себе, высказывая предположение, что ты последовала за мной, рассчитывая на защиту избранницы Томанака. Я подозреваю, что на самом деле ты стремишься в Калатху, вдохновленная легкомысленной, романтической идеей стать «девой войны», чтобы ускользнуть из сетей нежеланного поклонника. Так?
— Да, — робко, словно защищаясь, ответила Лиана.
— А ты хорошо обдумала, от чего при этом отказываешься? — возразила Каэрита. — Я, как тебе уже известно, из крестьян, леди Лиана. Не думаю, что твоя жизнь в качестве «девы войны» окажется столь же трудной, но она будет совсем-совсем иной по сравнению с тем, к чему ты привыкла. А пути назад уже точно не будет. Ни семья, ни происхождение больше не защитят тебя — в сущности, для своей семьи ты как бы умрешь.
— Знаю, — совсем тихо сказала Лиана, глядя на костер. — Знаю. — Она снова подняла взгляд на Каэриту. — Знаю, — повторила она в третий раз, с влажными от слез глазами. — Но я также знаю, что родители всегда будут любить меня, независимо от того, дочь я им по закону или нет. Этого не изменит ничто. А если я уйду в «девы войны», то избавлю отца от необходимости принимать решение. Никто не сможет упрекнуть его за отказ Черному Холму, если я больше не его дочь. И, — она сумела криво улыбнуться, — позорный поступок, который я собираюсь совершить, перейдя все границы дозволенного, поставит меня в такое положение, что даже столь честолюбивый человек, как Ральт Черный Холм, перестанет считать этот брак достойным.
— Но тебе ведь еще и пятнадцати нет. — Каэрита грустно покачала головой. — Ты слишком молода, чтобы принимать такое важное решение. Я не знаю твоего отца так хорошо, как ты, но, по-моему, он был бы против. Ты думаешь, что делаешь это для него, но, как по-твоему, на самом деле он хотел бы этого?
— Наверняка нет, — с легким оттенком гордости призналась Лиана. — Он понял бы меня, но это не то же самое, что хотеть, чтобы я так поступила. Уверена, он со своими людьми уже бросился следом за мной. И если он догонит меня, то решит, что должен увезти меня домой, хочу я этого или нет. Потому что он любит меня и потому что, как и вы, считает, что я слишком молода для принятия такого решения. Но согласно хартии «дев войны», моих лет достаточно. У меня есть законное право принять это решение, если я сумею добраться до одного из вольных городов прежде, чем отец догонит меня. А когда дело будет кончено, он уже не заставит меня вернуться домой, и Черный Холм с Кассаном больше не смогут использовать меня против него.
Слеза наконец сорвалась, покатилась по щеке, и Каэрита глубоко вздохнула.
— Тогда, полагаю, нам лучше лечь спать, — сказала она. — Мы обе устали и наверняка уснем, а утром сможем встать пораньше. Посмотрим, догонит ли он нас.
Когда утром они сворачивали лагерь, дождь наконец прекратился. Это что-то да значит, сказала себе Каэрита, вскочив в седло и сунув в держатель у правого стремени толстый конец посоха, который носила вместо традиционного копья. И вообще-то — она глубоко вдохнула влажный, чистый, прохладный утренний воздух — это нам на руку.
Пока они собирались в путь, она исподтишка наблюдала за Лианой. В девушке ощущалась почти болезненная готовность справиться с любыми трудностями, которые ее ожидают, хотя не вызывало сомнений, что с большинством из них она никогда прежде не сталкивалась.
Как любой из благородных Сотойя, будь то мужчина или женщина, она села в седло примерно в то же время, когда научилась ходить без посторонней помощи, и прекрасно владела навыками верховой езды. Ее жеребец, удостоившийся еще более заумного имени, чем Темная Боевая Туча, прекрасно отзывался на дружеское Сапожок, и Каэрита невольно задавалась вопросом, называют ли вообще боевых скакунов Сотойя их официальными именами. Насколько это возможно при такой сырости и грязи, Сапожок (гнедой жеребец, получивший свое прозвище из-за черных ног и белых «сапожек» на передних ногах) был безукоризненно вычищен, седло и упряжь почти сверкали. К сожалению, его всадница гораздо хуже разбиралась в других мелких хозяйственных делах, неизбежных при путешествии по дикой местности. Ну, по крайней мере, она преисполнена рвения, отметила Каэрита, и ведет себя удивительно верно для человека высокого происхождения. Поразмыслив, рыцарь начала склоняться к мысли, что в характере девочки определенно чувствуется «металл».
