Паутина - [9]

Теперь я ехал нашими старыми маршрутами в своем «мини», классическом «Купер СЕ» темно-зеленого цвета, с двумя широкими полосами на капоте, белой крышей, с отменным двигателем, хромированными дисками и кожаными сиденьями. Хотя, если честно, я запустил свой экипаж до невозможности. Иногда вспоминал, что надо бы долить антифриз, сменить масло и поставить новый фильтр, но не находил для этого времени. Крылья ржавели, левую фару с пассажирской стороны я заклеил скотчем. Стоп-сигналы не работали — месяца два назад меня опрокинула патрульная машина. Из разошедшихся швов сидений выползала набивка, а на заднем скопилась гора полиэтиленовых мешков, набитых старыми газетами, которые я всякий раз собирался выбросить в контейнер для мусора, но забывал. Еще там валялись полупустые канистры с антифризом и маслом, всякого рода упаковки из-под готовых закусок и с полдюжины штрафных квитанций за парковку.

Я ехал на северо-запад, и кассета с подборкой старого панк-рока играла на полную мощность в блаупунктовской магнитоле, которую я сам установил. Когда-то это устройство стоило больше, чем машина, но теперь оно безнадежно устарело. Его с легкостью превзошли CD, DVD и прочее.

Раньше мы с Ником обшаривали вулвортские супермаркеты в поисках редких альбомов «Спешиалс», «Джем», «Клэш» и концертных записей Игги Попа, чтобы воссоздать саундтрек нашей юности. Это все, что осталось от моего прошлого после того, как выгорела квартира.

Холлоуэй-роуд. Мужчина на автобусной остановке, турок или курд, погрозил проезжающему автомобилю жестянкой пива, точно ручной гранатой.

— Гребаные англичане! Гребаные, тупые английские козлы!

Студенты ошивались снаружи «Гаража». Парнишка стоял на коленях, и его рвало в канаву. Неподалеку — целое мусульманское семейство, женщины в покрывалах с головы до ног подгоняют стайку ребятишек. Они держатся позади мужчин в кожаных куртках и широких белых штанах. Семейство направляется куда-то на север мимо закрытых ставнями витрин магазинов старой мебели.

Десять минут одиннадцатого. Двадцать пять градусов. Влажность — восемьдесят восемь процентов. Повсюду камеры, приникшие к стенам зданий, следящие за дверями, за мостовой, за транспортом. Поворачивающиеся камеры, не упускающие объект.

А я все катил и катил.

Пять лет я служил патрульным. Затем меня перевели в управление, где я стал одним из невидимок, контролирующих файловые системы и потоки информации. У меня неплохо получалось. Иногда мне это даже нравилось. Спокойная работа. Стоило потратить на нее тринадцать лет жизни. Закончил я как руководитель отдела из сорока гражданских служащих. По большей части это была инициативная группа реорганизованной полицейской информационной службы. Если подчиненные и придумали мне прозвище, то держали его при себе. Но, если честно, это была не совсем полицейская работа.

А между тем я получил диплом Заочного университета по прикладной психологии, писал речи и готовил проекты документов для помощника комиссара. Перед самым его уходом я попросил его об услуге, в которой он не мог мне отказать. Одним словом, меня перевели в отдел, занимающийся заложниками и вымогательством. Я успокаивал истеричных типов, грозивших прыгнуть с высоты. Отвлекал разговорами вооруженных громил, застигнутых на месте преступления группой быстрого реагирования. Вел разговоры с людьми, впавшими в буйство, с мужьями, приставляющими ножи к горлу своих жен, с отцами, грозящими убить себя и своих детей. С забаррикадировавшимися в домах. С безумцами, приводя их к повиновению. Успокаивал перепуганных. Выслушивал сетования на подлинные и мнимые горести. Выслушивал тех, кто грозил убить себя. Уговаривал. Снижал уровень стресса. Убеждал, что у каждого из них — уйма времени, чтобы разрешить свои проблемы. Напоминал, что спешить некуда. Повторял, что с любым из них будут достойно обращаться. Что с ними не случится ничего трагического. Позволял им небольшие победы после долгого промедления. Простые требования становились предметом изнурительных обсуждений. Чашку чая? Нет проблем, но какой чай? «Английский завтрак», «Оранж пеко», «Эрл грей», «Ассам», «Дарджилинг»? Может, что-то особенное, жасмин или мяту? Или ароматизированный: малина, лимон или апельсин? Просто чай? Да, но какой фирмы? С молоком? С обычным молоком, полужирным, или со сливками? Молоко в чай или отдельно? А если в чай, то сколько молока? Сахар? Кусковой, рафинад или песок? Бурый или белый? Я могу целый час проговорить о чашке чая и так и не собьюсь на пиццу или гамбургер. Я превращал серьезные требования в незначительные запросы, уступал ничтожным желаниям, создавал иллюзию, что дело движется — бесконечно застревает, но движется. И лишь тогда, когда я полностью изучал человека и мог предугадать, что он скажет дальше, заговаривал его до умопомрачения — лишь тогда я касался самого главного:

— Почему бы нам не начать обсуждать, как вам отсюда выбраться?

Шесть лет разговоров. А потом разразилась Инфовойна. И этот случай в Спиталфилдсе.

Официальная история, которую знают все, проста, как любая высококачественная ложь. И как любая высококачественная ложь, она не приоткрывает и не искажает правду. Она является ложью не потому, что здесь сообщается неправда, но потому, что здесь замалчивается правда. Эта версия такова.