Паутина из шрамов - [134]

Помощник сфотографировал нас.

— О'кей, а теперь сфотографируй нас в полный рост, — проинструктировал он.

Мы ещё немного прогулялись, а потом он подарил мне подписанную копию своей последней книги. Также он вручил мне несколько старых тибетских монет и белый шёлковый шарф, который благословил.

— Огромное спасибо, что позволили вас навестить, — сказал я, — Если я могу как-нибудь помочь вашему делу, дайте мне знать.

— Да, вы можете кое-что сделать. Если Адам Йоч из Beastie Boys когда-нибудь пригласит вас сыграть на фестивале в пользу Тибета, согласитесь, пожалуйста.

— Если Адам позвонит, мы обязательно будем на сцене, — пообещал я.

— Знаете, я бы хотел остаться и поболтать, но мои старшие тибетские ученики ждут, — сказал он, — Мне нужно идти преподавать им продвинутый курс. Конечно, вы приглашены. Вы не поймёте ни единого слова, но я думаю, что просто присутствие будет для вас приятным опытом. Я попрошу приготовить вам место впереди, чтобы вы могли наблюдать за происходящим.

А потом он ушёл.

— Это так странно, — сказал один из помощников, — Я не могу поверить, что он из всех людей пригласил именно вас на продвинутую Тантру. Чтобы попасть туда, нужно учиться пятьдесят лет.

Я направился в класс под открытым небом, и меня посадили перед всем происходящим. Класс был наполнен этими сумасшедшими монахами в головных уборах, похожих на римские. Они все медитировали и издавали звуки. Далай Лама сидел на возвышенной платформе, а помощник рядом с ним много говорил и читал. Они начали проходить вокруг серебряного кубка, заполненного протухшим молоком яка. Все старшие монахи сделали по большому обильному глотку этого варева, и подумал: «О, да, дайте и мне немного этого протухшего молока яка». Один монах передал мне кубок, и я глотнул, но не был готов к этому. Я думал, что смогу вытерпеть немного этого дерьма со странным вкусом, но это было намного сложнее. Это и было причиной тому, что к этому курсу нужно было готовиться пятьдесят лет. Я покинул класс в первый перерыв, впечатлённый упорством этих монахов. До того, как я уехал в Новую Зеландию и Индию, я предложил Луису вместе с Шерри переехать ко мне, потому что Шерри ждала ребёнка. Я думал, что будет хорошо впустить энергию и теплоту семейной жизни в мой относительно необжитый дом. Поэтому, возвращаясь домой, я возвращался к ним и малышке Кеш. Кеш была удивительным ребёнком, и у нас царила милая семейная атмосфера, мы жарили попкорн и вместе смотрели фильмы.

Но это было задолго до того, как я снова начал принимать наркотики. Когда это началось, мои друзья не понимали этого. Они все думали: «О, теперь после встречи с Далай Ламой он никогда не употребит наркотики снова». Но всё было совсем не так. Мне не нужно было проделывать весь этот путь в Индию за духовным просвещением. Бытовая, каждодневная духовность обычной жизни была прямо передо мной, она была в каждом укромном уголке и трещине, я мог бы её найти, но принял решение игнорировать.

Я стал ошиваться по мотелям на окраине города, уходя в шести- или семидневные загулы. Единственным неудобством теперь было то, что дома у меня была целая семья, которая нервно ждала моего возвращения. В один из таких загулов я крадучись вернулся домой в пять утра, чтобы не разбудить Кеш. Я хотел проскользнуть к себе в спальню, поспать пару дней и оставить все последствия волнения людей на как можно более далёкое будущее, но увидел, что Шерри сделала для меня маленькую святыню. Она взяла одну из моих фотографий с Далай Ламой и вставила её в маленькую милую гибкую рамку, а рядом поставила миску попкорна. Это практически разбило мне сердце.

В другой раз, когда я тихо вернулся домой поздней ночью, я открыл дверь своей комнаты, и небольшой парень приподнялся на кровати и сказал:

— О Боже, пожалуйста!

Это был отец Луиса, который спал в моей постели в моё отсутствие. Мне пришлось вернуться, потому что нужны были деньги, чтобы продолжить загул. Когда я взял деньги и уже уходил, Шерри была вне себя.

— Всё. Хватит, сволочь. Ты пойдёшь в реабилитационную клинику. Это сумасшествие. — сказала она. Я согласился сесть на мотоцикл и поехать в «Воздействие», далёкую клинику в Пасадене. Пасадена производит впечатление безопасного, спокойного, обжитого рая, где когда-то зародилась слава Beach Boys. Но Северная Пасадена, где находилась клиника «Воздействие», была резким, жёстким образцом гетто. «Воздействие» была известна как последнее место, куда бы вы хотели попасть. Сюда попадали все, кто прошёл через реабилитационные клиники всех тюрем. Это было решительное, бескомпромиссное место, работающее по принципу «стань трезвым или умри».

Я был в тридцать четвёртой палате и разделял её с тремя другими парнями. На этот раз меня определили на полный, двадцативосьмидневный курс, и я начал бороться со своими демонами. Несмотря на всю работу, которую я проделал там, проблема заключалась в том, что я никогда не хотел постоянно оставаться чистым. Я по миллиметру продвигался вперёд и заставлял себя не хотеть кайфа, но моё желание принять наркотики всё ещё оставалось большой частью моего сознания. Каждый день я проводил по крайней мере два часа, думая о том, чтобы уйти, достать немного денег, принять наркотики и потом повторить это снова.