Паутина Белого Паука - [18]

Ева сглотнула.

— Но разве не вампиры обращают людей в себе подобных? — слабо вопросила она.

— Кровь слабого вампира никак на человека не влияет, кровь сильного — убивает, — произнес Измаил. — Лишь тот, кто сумел стать сосудом для крови прародителя, способен обращать людей в вампиров. И потому ты — Ева, та, кто даст жизнь другим.

Ева запрокинула голову, часто-часто моргая, чтобы удержать слезы.

— Но если я не сосуд, то Исаия и Илья?..

— Они разделят твою участь, — улыбка Измаила погасла, но лучше Еве от этого не стало. — Если ты сосуд, они станут вампирами и твоими верными псами, поскольку будут первыми. А если нет, они сгниют вслед за тобой. Все просто.

Девушка таращилась на него, застыв, онемев. Что за выбор он ей предлагал? Позволить Илье и Исаие умереть или напоить собственной кровью в призрачной надежде, что они не начнут гнить вместе с ней?

— Е-ва, — она дернула головой, не сразу сообразив, что это Исаия позвал ее.

— Исаия! Исаия! — Ева бросилась к нему, наклонилась близко-близко, чтобы он точно увидел ее. — Я здесь, Исаия! Здесь!

— Сделай, — попросил он, едва шевеля губами. — Я все слышал. Сделай, — глаза его закатились. Пара фраз отняла у него последние силы.

— Дайте им мою кровь, — с отчаянной решимостью обернулась девушка к Измаилу, держа ладонь на плече брата.

Он моргнул, словно не ожидал от нее такого решения, бросил взгляд на картину над ними и протянул руку:

— Дай мне нож. Я помогу.

Лихорадочно и бестолково Ева принялась доставать нож из кармана, не думая о том, откуда вампир о нем узнал. Мешал подол футболки, мешал слишком узкий карман, и даже глупые руки слишком тряслись, чтобы выполнить такое простое движение. Но нож Ева все-таки достала и тут же его выронила. Измаил его подобрал, выдвинул лезвие, проверил остроту.

— Устройся между ними, чтобы было удобно дотянуться рукой до лица каждого, — Ева сделала, как он сказал, уже совершенно не соображая, что и для чего от нее требуется. — Твою руку, Ева.

Она послушно протянула левую руку. Измаил бережно взял ее в свою и поднес лезвие к запястью. Не спрашивая, готова ли она, одним молниеносным движением он сделал надрез — небольшой, всего в три пальца. Но вдоль не запястья, а вены.

— Чтобы рана не закрылась, — пояснил он, пусть Еве и было все равно. Острая боль пришла с запозданием, и под ее горячим, жалящим воздействием, девушка отстраненно смотрела, как Измаил направил ее руку к губам лежавшего слева Ильи. Кровь закапала ему на лицо, на губы.

— Прижми рану к его рту.

Подавшись вперед, Ева прижала кровоточащую руку к неподвижным губам брата. Почти сразу Илья закашлялся, давясь кровью. Измаил приподнял ему голову, и судорога прошла.

— Филипп, — позвал он, и вампир послушно приблизился. — Нужна подушка.

Филипп бросил на Еву встревоженный взгляд, но забрал с дивана декоративную подушку и, вместе они уложили на нее голову Ильи. Из-за движения зубы брата задели рану, и Ева тихо охнула. Больно.

— Теперь вторую руку.

Измаил пересел по другую сторону от девушки, снова нанес разрез и лично приложил ее руку к губам Исаии.

Едва первые капли попали в рот, веки его затрепетали. Глаза, правда, не открыл. Без просьбы Филипп принес вторую подушку и пристроил на нее голову второго брата.

Ева сидела между ними, боясь шелохнуться.

Все, что ей оставалось, это молиться. Молиться неистово, до одури, так, как никогда до сих пор.

И молила она о том, чтобы стать достаточным нечеловеком. Ради Ильи. Ради Исаии. Ради себя.

10 глава

Очень быстро у Евы затекло все тело: и руки, что требовалось держать на весу, и полусогнутая спина, и поджатые под себя ноги. Даже самая комфортная поза, если ты вынужден оставаться в ней неподвижно, рано или поздно превращалась в пытку. Пытка Евы началась еще раньше.

У нее кружилась голова. Подкатывала тошнота, но с этим пока удавалось бороться. Кровь стучала в висках мелкими назойливыми молоточками. Хотелось спать. Глаза слипались, кожа горела.

— Она теряет сознание, — услышала девушка голос Филиппа. Холодная рука легла ей на лоб. Это взбодрило. На пару мгновений.

— Ева, ты должна знать, — произнес Измаил, обойдя лежавших парней и присев у них в ногах так, чтобы она могла его видеть, — сейчас твоя кровь еще слаба для обращения и потому ее требуется больше. Ты понимаешь?

— Понимаю, — отупело отозвалась Ева, и ей самой не понравилось, как прозвучал собственный голос. Нахмурившись, она легонько потрясла головой и чуть не упала. Измаил с невидимой для глаза скоростью оказался у нее за спиной и вовремя удержал.

— Тебе нужна поддержка, — присел он позади. Прижавшись к спине Евы, вампир вытянул руки под ее, позволив на себя облокотиться. Немного настороженная, девушка все же расслабилась, уронила голову ему на плечо. В глазах ее плясали цветные круги.

Филипп наблюдал за ними со странной смесью ужаса и настороженности. В комнате витал сладковатый аромат свежей крови, тяжело дышала девочка, едва слышно бились сердца ее братьев. Сами вампиры не производили ни звука: оба они не дышали, не двигались, даже пульса — и того не было. В свои неполные пятьдесят лет, двадцать из которых провел в качестве вампира, Филипп уже понимал, насколько все же отличаются их существование от жизни людей. Они — имитация, исковерканная пародия на человека — и Измаил, и сам Филипп, и любой другой вампир. Не было в природе ничего более противоестественного, чем они — «бессмертные». Куклы, что могли застыть безо всякого дискомфорта, подобно простой статуе, холодные, пока чужая кровь не согреет их тела, и, пожалуй, проклятые, бездушные — такими видел Филипп себя и себе подобных.