Паучья Королева - [34]

Кара услышала шорох справа от себя и повернула голову. Грейс сидела, закутавшись в одеяла, положив на колени свою палку, и водила указательным пальцем по простому узору древесных волокон.

– Что, не спится? – спросила Кара.

Грейс пожала плечами и сказала:

– Это не новость. Мне уже давно не спится.

Кара понимающе кивнула.

– Да, меня во сне тоже всё время Безликие преследовали.

– Да нет, мне не из-за этого не спится, – мотнула головой Грейс. – Во всяком случае, сегодня. Я про отца своего думала.

Кара промолчала. Фен-де Стоун, предводитель Де-Норана, был человек весьма жестокий. Кара его не оплакивала.

Грейс развернулась под одеялом лицом к Каре.

– Я думала о нашем ежевечернем ритуале на сон грядущий, – сказала она. – Нет, конечно, речь не о стакане горячего молока и не о колыбельной. Мой отец, великий фен-де Стоун, каждый вечер ставил меня перед зеркалом, вставал за моей спиной и повторял всякий раз одни и те же слова: «Смотри, дитя, вот оно, лицо зла! Белые волосы. Увечная нога. Из-за тебя умерла твоя мать. Ты запятнана скверной магии, и ты отравила её изнутри». А потом он начисто отмывал мне лицо горячей водой и заставлял читать отрывок из Пути по его выбору – наизусть, разумеется, – и повторял нараспев: «Вода очищает тело, слова очищают душу». А если я вдруг сбивалась, он…

Грейс вдруг умолкла.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросила Кара.

– Потому что я думаю: может, ты и права, что прогоняешь меня, – ответила Грейс. – Мой родной отец, и тот считал меня злом. Разве может быть во мне что-то доброе?

– Добро есть в каждом человеке, – отвечала Кара. – Нужно только дать ему проявиться.

– Так помоги же мне! – взмолилась Грейс.

Её голубые глаза налились слезами отчаяния и надежды. С трудом верилось, что это та самая девочка, которая мучила Кару и пыталась убить её братишку.

Но это была она.

– Спи давай, – сказала Кара и отвернулась. – Утро скоро.

11

Проснулась Кара от хлопанья крыльев.

Погремушка пролетела над ними и мягко приземлилась возле их бивака. Кара бросилась здороваться с ней. Она погладила кожистые уши, и голубые с золотыми кончиками крылья шуршелапки затрепетали от удовольствия. Пока Погремушка пила из ручья, к ним, пошатываясь, подошёл Лукас, всё ещё заспанный. Лукас всегда медленно просыпался. Утешительно было знать, что кое-что не изменилось.

– Доброе утро! – сказала Кара.

– Доброе утро.

Кара всё ждала, когда же между ними всё станет как раньше, но теперь им отчего-то сделалось неловко друг с другом. «Неужели мы оба так сильно переменились?» С Таффом Лукас был всё так же улыбчив и вообще куда больше похож на себя прежнего. Но при Каре он отчего-то только и делал, что разглядывал собственные башмаки.

– Ну что, давай, я отведу Грейс в тот городок, про который я говорил, а потом полетим в замок? – предложил Лукас.

– Грейс летит с нами, – ответила Кара.

Лукас кивнул так, будто этого он и ожидал.

– Потому что тебе её жалко?

– Нет, конечно! – отрезала Кара. – Потому что я действительно думаю, что она может нам пригодиться.

– Для чего? Сама же сказала: она больше не ведьма.

– У неё бывают хорошие идеи.

– Для этого у нас имеется Тафф.

– Тафф дело другое. Он умный. А Грейс… Грейс хитроумная.

– И это делает её опасной.

– Если бы она собиралась сделать что-то плохое, она бы уже это сделала, – пожала плечами Кара.

– Может, ей как раз и надо, чтобы ты так думала, – возразил Лукас. – Может, она просто выжидает нужного момента.

– Для чего?

– Мы разыскиваем всемогущий гримуар. Может быть, Грейс притворяется лапочкой, чтобы завладеть им самой.

– Грейс говорит, она покончила с магией.

– Ага, а мы, значит, верим ей на слово?

– И потом, – добавила Кара, – она ведь даже не знала о существовании «Вулькеры», пока не присоединилась к нам.

Лукас почесал в затылке здоровой рукой – той, на которой все пальцы были целы.

– Я тебе многого не рассказывал из того, что случилось за этот год, – сказал он. – Такого, что я предпочёл бы никогда не видеть.

Он говорил почти шёпотом, словно ему не хотелось высказывать эти мысли вслух.

– Но все самые жуткие кошмары, всё то, что заставляло меня задуматься о том, не правы ли были Дети Лона насчёт магии, – все они имели один общий момент. Как только гримуар полностью овладел ведьмой, она пойдёт на всё, лишь бы только не лишиться его могущества. На всё!

Он встретился взглядом с Карой. Быть может, ей просто показалось, но сейчас глаза Лукаса как будто бы потемнели, словно замутнённые всем тем, на что он насмотрелся.

– Ты и правда веришь, что Грейс – именно Грейс! – целиком и полностью отреклась от магии?

– Я считаю, что такое возможно, – ответила Кара, сложив руки на груди.

Лукас посмотрел на восходящее солнце.

– Может, ты и права. Может, она изменилась. Я никогда даже не пытался понять, что там в голове у этой девчонки. Но эти остриженные волосы, эти жалобы на тоску по дому, всё это выглядит довольно…

– Жалким?

– Продуманным, – нашёл верное слово Лукас. – Она же тебя знает, Кара. Чем беспомощнее человек или зверь, тем вернее ты захочешь ему помогать. Возможно, Грейс на это и рассчитывает.

– Да, возможно, я ошибаюсь, – сказала Кара. – Я признаю это. Но сегодня утром, когда я проснулась, в голове у меня вертелась одна из любимых маминых фраз: «Если уж заблуждаться, то в пользу сострадания».