Паучиха. Личное дело майора Самоваровой - [112]
Под хриплый лай соседской собаки припарковались у дома.
Даня вышел из машины и вытащил из багажника чемодан.
Широко расставив ноги, огляделся по сторонам.
Поселок был не элитным, но вполне благоустроенным.
— Ну, что… Сегодня не напрашиваюсь, раз тебе так сильно не здоровится, да и мне лучше отдохнуть… Может, уикенд у тебя проведем? Классно же, природа!
— Посмотрим! — Она перехватила рукой ручку чемодана. — Спокойной ночи.
Уж было развернувшись, спохватилась и издевательским тоном уронила:
— За такси-то заплатишь?
— Само собой, — как будто даже обиженно отозвался он и для проформы прильнул губами к ее рту.
В нос ударил скверный запах его перегруженного алкоголем и самолетной едой желудка.
Быстро оторвавшись от него и сделав пару шагов по направлению к калитке, она вдруг услышала: «Злобная, перезрелая, недотраханная по жизни баба…Чисто моя мать… Те же поджатые губы, те же мудовые обиды на ровном месте. Ни слова, сука, в простоте! И чуть что — сразу спекулировать здоровьем. Ненавижу! Молодость давно прошла, а она все принца ждет. Хотя сама давно не принцесса. Еще пытается быть продвинутой! Минет мне как великое одолжение сделала! Какая, блядь, непристойность! Радовалась бы, дурында, что кто-то еще дает!»
Инфанта резко развернулась.
Даня уже садился в машину.
Сомнений не было.
Теперь она его «слышала».
Глядя под ноги, почти не дыша, чтобы не разрыдаться, она тащила за собой тяжеленный, как горб за спиной, чемодан.
Отперев тугой от влажности замок калитки, нашла под ней одинокий, замятый, побуревший от дождей кленовый лист.
Нагнувшись, взяла его в руки.
Их история похожа на этот лист — всего-то пару месяцев назад окрашенная в красно-оранжевые тона, за какие-то считанные дни она превратилась в обычную грязь.
После манной каши, утреннего обхода и капельницы, Варвара Сергеевна, взяв в руки чашку со скверным кофе, оставшуюся с завтрака, решилась на очередную вылазку в туалет.
Жаль, больница — не отель, здесь нет возможности повесить на дверь табличку «Не беспокоить».
Закрывшись в санузле, Варвара Сергеевна прибегла к проверенному лайфхаку — подоткнула дверь полотенцем и включила горячую воду.
Сигарета была последней. Надо бы раздобыть где-то денег, выловить ту няньку и попросить ее купить пачку приличных сигарет.
Затянувшись, Самоварова вдруг вспомнила, что на протяжении многих лет курила папиросы-самокрутки. Табак и папиросную бумагу она брала в хорошей табачке на Невском. У нее была специальная машинка для кручения папирос, а еще — зеленый, дамский портсигар, подарок Ларки Калининой.
Вспомнив, она обрадовалась.
И тут же, то ли от переизбытка эмоций, то ли от дешевого табака, закашлялась.
Осторожно приоткрыв дверь, быстро выскочила из туалета.
Несмотря на некоторую слабость в теле, настроение у нее было приподнято-хулиганским.
В палате, успевшей пропитаться цветочно-пряным ароматом духов, ее ждал сюрприз.
У окна, лицом к нему, стояла женщина, похожая на майскую клумбу.
Высокая, чуть полноватая, приятно округлая в формах.
Красивого, русого оттенка длинные волосы были собраны на затылке большой золотисто-зеленой заколкой.
На плечах небрежно наброшенный белый халат, из-под которого виднелась трикотажная расклешенная юбка, щедро усыпанная цветочным рисунком.
На ногах у нее были кокетливые травянисто-зеленые сапожки на каблучках с кое-как напяленными на них уродливыми синими бахилами.
Услышав движение, женщина обернулась.
Слегка подкрашенное округлое лицо нельзя было назвать безупречно красивым.
Особенно по нынешним, навязывающим стандарт меркам: выточенные скулы, пухлые до неприличия губы, ресницы-щетки, кукольный носик и густые, как у Брежнева, брови.
Но лицо ее было невероятно милым.
Так и хотелось потрогать эти пухловатые щечки, погладить высокий, выдававший упрямый характер лоб, до одури любоваться раскосыми «лисьими» глазами.
Это была ее дочь, Аня.
— Ма! — раскинув в стороны руки, Анька подскочила и заключила Самоварову в объятия. — Ну ты и устроила! Господи! Как же ты меня, как ты нас всех напугала!
— Здравствуй, милая моя, здравствуй, — давя в себе слезы счастья, Варвара Сергеевна крепко прижимала к себе дочь. — Ты же вчера должна была прийти. А я спала после обеда… Ты приходила? Тебя не пустили?
— Валерий Павлович вчера сказал, что ты устала и лучше прийти сегодня.
Наконец Анька освободила ее от объятий и, отойдя на полшага назад, оценивающим взглядом окинула мать:
— Ты похудела сильно, — констатировала дочь и тут же, спохватившись, добавила: — Но тебе идет! Эдакий французский шарм!
— Не ерунди! — отмахнулась Самоварова. — Садись уже, — кивнула она на стул у больничной койки.
— А ты, ма, ложись.
— Да належалась я уже.
— Нет уж, ложись! — бросившись к разобранной постели, настаивала Анька.
Варвара Сергеевна с умилением наблюдала, как дочь взбивает подушку, как, откинув тощее казенное одеяло, тщательно разглаживает несвежую простыню.
Скинув тапки, Самоварова удобно устроилась на кровати: прижалась спиной к стене и сложила по-турецки ноги.
— Ну, рассказывай, что там у вас? Как Олежка?
— Ма, — снова заныла Анька, — мы все так за тебя испугались, просто ужас!
— Как видишь — жива. И я бы даже сказала, что здорова, если бы не слабость от бесконечных капельниц. Хотя, может, это эффект снотворного. Сама понимаешь, делать здесь нечего, только отсыпаться.
Варвара Сергеевна Самоварова – красавица с ноябрьским снегом в волосах, богиня кошек и голубей – списанный из органов следователь. В недавнем прошлом Самоварова пережила профессиональное поражение, стоившее ей успешной карьеры в полиции и закончившееся для нее тяжелой болезнью. В процессе долгого выздоровления к Варваре Сергеевне приходит необычный дар – через свои сны она способна нащупывать ниточки для раскрытия, казалось бы, безнадежных преступлений. Два города – Москва и Санкт-Петербург. Две женщины, не знающие друг друга, но крепко связанные одним загадочным убийством.
В романе «Картонные стены» мы вновь встречаемся с бывшим следователем Варварой Самоваровой, которая, вооружившись не только обычными для ее профессии приемами, но интуицией и даже сновидениями, приватно решает головоломную задачу: ищет бесследно исчезнувшую молодую женщину, жену и мать, о жизни которой, как выясняется, мало что знают муж и даже близкая подруга. Полина Елизарова по-новому открывает нам мир богатых особняков и высоких заборов. Он оказывается вовсе не пошлым и искусственным, его населяют реальные люди со своими приязнями и фобиями, страхами и душевной болью.
Какую цену вы готовы заплатить за счастье? И что для вас означает это понятие: привычный набор муж/дети/достаток? Или обжигающую страсть? И как жить после того, как пожар чувств потухнет? Героини романа Полины Елизаровой «Бабы» невероятным образом связаны между собой не только общностью женских судеб, но и чувствами – раскрывшимися и потаенными, забытыми и жгучими до слез. Но слез их мы не видим, а, захваченные необычным сюжетом, наблюдаем малейшие движения души, вместе с ними видим пророческие сны и явственно слышим их негромкие голоса.
Трем главным героиням, которых зовут Вера, Надежда и Любовь, немного за сорок. В декорациях современной Москвы они беседуют о любви, ушедшей молодости, сексе, выросших детях, виртуальной реальности и о многом другом – о том, чем живут наши современницы. Их объединяют не только «не проговоренные» с близкими, типичные для нашего века проблемы, но и странная любовь к набирающему в городе популярность аргентинскому танго.
Женщину терзают тревоги, что ее муж узнает про измену пятилетней давности. Узнает, что сын не от него. Но, в то же время, она хочет все ему рассказать, когда подвернется момент. Все усложняется появлением в гостях настоящего отца ее сына. Ее мучают кошмары, связанные с нерожденными дочерями. Годом раньше, до измены, ей пришлось сделать аборт. Но ей так хотелось, чтобы в их семье появился ребенок, поэтому она пошла на этот шаг и изменила своему мужу с давним другом. Между тем, сыну стали являться образы его сестренок.
Он следовал за ней, потому что хотел обладать. Она поверила ему, потому что хотела острых ощущений. Есть поговорка, что любопытство может убить… но Валериэн Кимбл начинает понимать, что его удовлетворение может стать еще хуже. Четырнадцатилетняя Валериэн живет в эпоху, когда мерзавцы и плохие парни изображаются как романтический идеал, а герои устарели и скучны. Поэтому, когда Гэвин Мекоцци, гениальный, но странный парень-одиночка из ее школы, начинает проявлять к ней интерес после случайной встречи в зоомагазине, Вэл заинтригована.
Нет писателя более экстремального, извращенного и грубого, чем Эдвард Ли. Его мир — это мир психопатов-насильников-реднеков, демонов, одержимых сексом, и инопланетян, крадущих сперму. Приготовьтесь, король сплаттерпанка гарантированно шокирует, оскорбит и заставит вас смеяться, пока вас не стошнит…
Глубокий тыл во время Великой Отечественной войны. "Коктейль Молотова", изготовленный пареньком для фронта, может обернуться ГУЛАГом для его отца. Или преследовать в поколениях. И в современном мире внук, стоя над гробом деда, пытается постичь смысл перекрещенных молота и серпа – тоже своего рода крестное знамение. "Сжечь за собой мосты" – значит отрезать себе всякую возможность к отступлению. А в случае поджога моста впереди себя – значит действительно видеть выход, но сознательно лишить себя возможности им воспользоваться…
«Если тебе предложат нечто совершенно непотребное, точно выходящее за рамки общественной морали, да настолько откровенно, что станет стыдно рассказать даже самой близкой подруге, то в котором часу ты согласишься?». Вот и героиня не имела ни шанса устоять перед личными демонами, толкающими ее с головой в водоворот страсти и похоти. Девушка желала познать себя и свою сексуальность, давно утерянную в скучном браке, а осознав, с какой легкостью принимает приглашение малознакомого мужчины, окончательно уверовала в свое превосходство перед обществом – людьми, чьи страхи не дают им наслаждаться жизнью в полной мере.
Мрачный рассказ о человеке, попавшем в лапы ужасной системы. Проходя по её конвейеру, он узнает очень важное о себе, о человечестве, о мирах и о самой системе.