Патрис Лумумба - [4]
В Брюсселе имелись политические деятели, понимавшие, что Бельгия должна как-то договориться с конголезцами. Но с какими? Кто они, эти руководители недавно созданных партий? Существовала система слежки, и генерал-губернаторство знало о митингах и собраниях, о содержании речей некоторых лидеров. Но ведь и эти лидеры тоже знали, что за ними присматривают, наблюдают. А что бы они сказали при полной свободе?
Вопрос с визой для Лумумбы и его коллег был так быстро решен потому, что в Леопольдвиле состоялось недавно совещание бельгийских чиновников, вызванных из провинций, на котором было решено не препятствовать поездкам конголезцев за границу. Пусть выезжают, произносят речи, проявляют свое политическое лицо...
Патрис Лумумба летел в независимую африканскую страну. В самолете было еще два конголезца — Гастон Диоми и Жозеф Нгалула. На протяжении всего рейса они не переставали обсуждать политические проблемы, связанные с Африкой и будущим Конго. На них обращали внимание другие пассажиры, но им, увлеченным спором, мало было дела до окружающих.
В который раз Лумумба убеждался в той' очевидной истине, что теперь и с конголезцем, если он вышел на политическую арену, следует быть и дипломатом и политиком, а в ряде случаев и осторожным, сдержанным на оценки человеком. Вот, например, Гастон Диоми. Он близок к Жозефу Касавубу, человеку Нижнего Конго, пользующемуся известностью в Леопольдвиле. Гастон быстро продвигался по служебной бельгийской лестнице. Не всем конголезцам колониальные власти чинили препятствия. Гастон Диоми занимал пост бургомистра коммуны Нгири-Нгири, а его друг Касавубу возглавлял леопольдвильскую коммуну Денделе. Гастон был близок и к генерал-губернаторству. Он гордился тем, что состоял в переписке с бельгийским королем Бодуэном. Считанное число конголезцев имело право на это: чуть что, и мсье Гастон шлет телеграмму в Брюссель. Адрес высочайший. У иного на телеграфе не примут послание, выгонят вон, а у Гастона принимали.
Жозеф Нгалула был, пожалуй, еще интереснее. Альбер Калонжи, вождь из Бакванги, присвоил своей партии название — Национальное движение Конго. Именно так называлась партия Патриса Лумумбы. Выходит, в Конго существуют и действуют две партии с одинаковым названием? Значит, партии с одинаковыми платформами? Отнюдь нет. Парадокс состоял в том, что не было партий более отдаленных друг от друга, а именующихся одинаково. Хитрец Калонжи примазался к популярному названию и после букв НДК в скобках ставил «К». Жозеф Нгалула и был частицей этого странного «К» — калонжистского крыла партии. Полный раскол произошел позднее.
Лумумба молчал. Самолет пошел на посадку. Прильнув к иллюминаторам, пассажиры рассматривали окрестности Аккры. Атлантика отвела ганской столице местечко в Гвинейском заливе. Конголезцев встречали представители ганского правительства. Было так же тепло, как и в Конго, но политический климат был иным.
Бывший Золотой Берег, а ныне суверенная страна Гана покончила с британским колониальным режимом совсем недавно — 6 марта 1957 года. Лумумба расхаживал по Аккре, думал о Леопольдвиле. Ему нравилось, что столица называется по-африкански. Оказывается, в переводе с языка акан слово «нкран» переводится как «муравей». От него и произошло — Аккра. Лумумба расспрашивал: а что это за муравьи? Какие они — большие или маленькие? Кусаются или нет? Ему объяснили, что нкран — совсем крохотные» Ведут себя мирно до тех пор, пока их не потревожат, не нарушат их покоя. Но когда в их жилище вторгнется враг, они дружно набрасываются на неприятеля. Неважно, кто пришелец — человек, собака, птица. Незваный гость всегда получит от мирных муравьев отпор.
— Что же, у вас превосходные муравьи. Подарите нам для развода, — шутил Патрис.
Приятно было ходить по улице Независимости, главной магистрали Аккры. В стороны разбегались Тунисская, Ливийская, Суданская улицы. Внушительно выглядел Рангунский военный лагерь, названный так в память о пребывании ганских солдат в Бирме, сражавшихся в годы второй мировой войны в составе британских имперских подразделений. Лумумба посетил Легонский университет. Ректором был ганец. Он радушно встретил конголезского гостя, сам ходил с ним по аудиториям, рассказывал об учебных планах.
— Кстати, господин Лумумба, — пояснял он, — Легок означает «Холм мудрости». На редкость удачное название! Холм мудрости! Но одного Легона мало. Надо открывать новые учебные заведения. А где взять преподавателей? Одно тормозит другое. Вы у себя в Конго еще столкнетесь с такими же проблемами.
— Да, да, вы правы, — отвечал Лумумба. — У нас дело обстоит еще хуже. Отсталость предельная. Живем как бы в другом мире, не похожем на обычный. Начинать придется с азбуки...
Лумумба был приглашен в Гану на конференцию народов Африки. В то время Аккра была местом паломничества руководителей национально-освободительного движения, действовавших во всех концах материка. Легальным и нелегальным путем добирались они в независимую страну, чтобы изложить свои взгляды и требования, разоблачить махинации колонизаторов на юге и севере, западе и востоке. Пример Ганы вселял уверенность. Здесь текла своя, африканская жизнь, далекая от совершенства: по существу, в материальном отношении почти ничего не изменилось, но даже сама ее неустроенность при отсутствии английских колонизаторов не так тяготила народ. Слишком мал срок. Благополучие нации строится десятилетиями, веками.
Яркая, насыщенная важными событиями жизнь из интимных переживаний собственной души великого гения дала большой материал для интересного и увлекательного повествования. Нового о Пушкине и его ближайшем окружении в этой книге – на добрую дюжину диссертаций. А главное – она актуализирует недооцененное учеными направление поисков, продвигает новую методику изучения жизни и творчества поэта. Читатель узнает тайны истории единственной многолетней, непреходящей, настоящей любви поэта. Особый интерес представляет разгадка графических сюит с «пейзажами», «натюрмортами», «маринами», «иллюстрациями».
В книге собраны очерки об Институте географии РАН – его некоторых отделах и лабораториях, экспедициях, сотрудниках. Они не представляют собой систематическое изложение истории Института. Их цель – рассказать читателям, особенно молодым, о ценных, на наш взгляд, элементах институтского нематериального наследия: об исследовательских установках и побуждениях, стиле работы, деталях быта, характере отношений, об атмосфере, присущей академическому научному сообществу, частью которого Институт является.Очерки сгруппированы в три раздела.
«…Митрополитом был поставлен тогда знаменитый Макарий, бывший дотоле архиепископом в Новгороде. Этот ученый иерарх имел влияние на вел. князя и развил в нем любознательность и книжную начитанность, которою так отличался впоследствии И. Недолго правил князь Иван Шуйский; скоро место его заняли его родственники, князья Ив. и Андрей Михайловичи и Феодор Ив. Скопин…».
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.