Патриот - [18]

– А ты? – спросил Знаев. – Как считаешь – ты?

Меднолицый посмотрел на девушку. Она улыбнулась с превосходством.

– Никак. Там, где я живу, денег нет. Ни у кого. Натуральное хозяйство.

– Наверно, ты живёшь далеко отсюда.

– Дальше, чем ты думаешь.

– Опять понял! – сказал Знаев. – Ты зашёл дальше всех!

– И ты, – сказал меднолицый.

Знаев ощутил эйфорию, рот свело широчайшей улыбкой, – но поперёк радости вдруг прыгнул страх: а вдруг эти двое, всеведущий коричневый колдун и его татуированная спутница, не существуют реально, вдруг они – плод воображения, больная отрыжка спутанного сознания, алкогольный бред?

Протянул руку, ткнул меднолицего пальцем в плечо: тот оказался настоящим, твёрдым и тёплым.

Знаев облегчённо выдохнул.

– Сегодня, – он шмыгнул носом, – мне сказали, что я только на десять процентов настоящий. Как думаешь, это – правда?

Меднолицый посмотрел – как рентгеном просветил.

– Нет, – ответил он. – Думаю, процентов на двадцать пять. Может, на тридцать. Точнее не скажу. Это зависит от множества вещей. От времени года. От того, что ты ешь и пьёшь. От того, что ты читаешь. И как часто ты молишься. Чистая на тебе одежда или грязная. Влюблён ты или нет. Убивал ли ты сегодня людей, животных или птиц, или не убивал. Подавал ли милостыню. Занимался ли гимнастикой. Долго объяснять.

– Кстати, – признался Знаев, – я влюблён. Сильно. Никогда так не любил.

– Это приятно слышать.

– А ты? – спросил Знаев. – Ты, наверное, настоящий на все сто.

– Нет. На сто процентов настоящими бывают только мертвецы.

– Выпей со мной, – попросил Знаев. – И я пойду. – Посмотрел в глаза девушки и добавил: – Это будет честь для меня.

Меднолицый коротко скривил обветренные губы.

– Нет, – сказал он презрительно. – Здешняя водка – барбитура. Химия. Если хочешь, пей один, а я поддержу морально.

– Без тебя не буду. Я и так… Ну… Я уже… лет двадцать… таким пьяным не был…

Меднолицый кивнул, как будто речь шла о чём-то чрезвычайно важном.

– Время бежит быстро, – сказал он. – Не так ли?

– Так, – ответил Знаев. – Очень быстро.

– То есть ты понимаешь, что это такое? Время?

– Не до конца, – сказал Знаев и удивился, насколько легко далось ему признание. – Раньше думал – понимаю. А теперь понимаю, что не понимаю… И не понимал никогда…

– Время – это лекарство. Лечит все болезни. Включая геморрой и любовную горячку. И даже самое тяжёлое заболевание: тоску по несбыточному. – Меднолицый снова невзначай сверкнул золотым зубом. – А теперь – тебе пора.

– Подожди! – вскричал Знаев, испугавшись. – Не гони меня… Я хочу ещё поговорить! Кто ты?

– Приезжий.

– Как тебя зовут?

– Как тебя.

– А твою девушку?

Тауированная юница рассмеялась.

– Она моя дочь, – сказал меднолицый.

– А у меня – сыновья! – гордо объявил Знаев. – Был один, а сегодня оказалось – двое. Теперь не знаю, как быть.

– Любить, – ответил меднолицый. – Какие ещё варианты?

– Я плохой отец.

– Это они тебе сказали? Сыновья?

– Нет.

– Значит, не плохой. Теперь иди. Иди.

– Стой, – взмолился Знаев. – У меня воспаление лицевого нерва. Сильная боль. Приходится жрать таблетки. Огромные дозы. Это можно вылечить временем?

Меднолицый подумал и ответил:

– Для начала попробуй сменить климат. Съезди куда-нибудь. Свежий воздух, физическая нагрузка. Должно помочь.

Знаев благодарно положил ладонь на запястье гиганта.

– Спасибо, брат, – сказал он. – Тебя мне Бог послал. Спасибо. Если с деньгами туго – я помогу… – Рванул из кармана замотанное в пластик бабло. – Вот… Здесь пятьсот штук…

– Мне твои деньги не нужны, – равнодушно ответил меднолицый.

– А они не мои! Для друга приготовил. А друг не взял. Из гордости. Возьми ты. Не возьмёшь – отдам кому-нибудь другому.

– Вот и отдай другому.

– Ладно, – ответил Знаев, боясь вызвать недовольство меднолицего. Кивнул ему, потом – его татуированной дочери. – Прощайте.

– И ты.

Знаев встал и тут же едва не рухнул. Вспомнил: «руль – здесь» – и порулил в направлении бармена. Тут же выяснилось, что все мелкие деньги кончились, остался только проклятый брикет тысячерублёвок.

Разорвал зубами плёнку.

– Это за себя. А это за того парня. – И показал большим пальцем себе за спину. – Оплачу весь его счёт.

– Незачем, – ответил бармен. – Он уже оплатил ваш.

Знаев помедлил, соображая; обернулся – но меднолицый колдун в его сторону не смотрел, и его рука с чашкой чая снова поднималась над столом: очень, очень медленно. На сегодня хватит, решил Знаев; вон как щедры, оказывается, колдуны из тонкого мира, теперь буду знать; но что он говорил насчёт смены климата? Ах, да. Надо уехать. Туда, где чисто, светло. Туда, где отцы любят сыновей.

12

Потом он её вспомнил, девушку Веронику. Свежую, смешливую. Приятную.

Вспомнил в таких деталях, что даже слегка испугался. Возможно, меднолицый гигант наколдовал. Или водка помогла. Или пелена поспособствовала.

Идеальная осанка, крепкие грудки, сильные стройные ноги, копна невесомых льняных волос. Клипсы в аккуратных ушках.

Он повёл её в ресторан, она с аппетитом поела и с удовольствием напилась.

Она не воспринимала его всерьёз, он недоумевал, она потешалась.

Он был банкир, миллионер, спортсмен, музыкант, ковбой финансовых прерий – а она, как выяснилось в итоге, хотела просто мужчину. Желательно – не слишком прокуренного и пропитого. Приличного.