Патриций - [64]

– Отлично, – молодой командир сухо кивнул и что-то кратко бросил своим. Наверное, подбадривал, уж слишком хмуро выглядели легионеры. Кому же понравится скакать неизвестно куда под дождем?

Юний тоже не выглядел особенно радостным. Ему было искренне жаль убитого императора, и не только потому, что именно из его рук Рысь, которого тогда звали Рысь из Трех Галлий, когда-то получил деревянный гладиаторский меч – рудис, – символизирующий дарованную свободу. Поступив в охрану принцепса, Юний быстро проникся к нему уважением: император оказался весьма прост и неприхотлив в быту, любил философов и книжников, никогда не показывал своего гнева, а, наоборот, всегда и со всеми был приветлив и ласков, даже с охранниками. Может, эта простота его и сгубила? Рысь усмехнулся – нет, конечно. Много было всего, способствовавшего падению цезаря. Все чаще восставали варварские племена на дальних границах, неспокойно было в Галлии, от набегов германцев страдали Реция, Норик, Иллирия, та же Галлия. И, что хуже всего, императора все меньше поддерживали легионы. Солдаты были весьма недовольны многими императорскими указами, особенно теми, что касались материального содержания легионеров и правового положения ветеранов, которые теперь могли получить свой выслуженный участок лишь на дальних границах империи. Вот этим недовольством, как видно, и воспользовался Максимин Фракиец. Как он теперь зовется? Гай Юлий Вер Цезарь Август? Или как-то похоже… Не суть – все равно, этот пожилой, но еще вполне крепкий авантюрист в глазах многих по-прежнему остается варваром, пастухом с далеких Фракийских гор. Максимин не так глуп, чтобы не понимать этого. А значит, он будет всячески укреплять свою власть, как щедрой раздачей подачек, так и неумеренной жестокостью. Да, наступают смутные времена… которыми обязательно нужно воспользоваться, выловив в мутной воде свою золотую рыбку. Воспользоваться Фракийцем так же, как сейчас Рысь пользовался Верулой. Оба – император и трибун – негодяи: один, возжелав власти, предал своего императора, другой – казнокрад, растратчик и вообще непорядочный человек. Вот такие и стремятся сделать карьеру – ими нужно пользоваться, а однажды использовав, отбросить, словно ненужный мусор.

Рассудив столь цинично, Юний снова вздохнул. Все-таки жаль было императора Александра, хотя именно от его гнева Рысь когда-то скрывался в Британии. Интересно, как теперь будет в Риме? Вновь, как когда-то, расцветут пышным цветом доносы, проскрипционные списки и прочие прелести? Весьма вероятно. Но так же вероятно и другое: да, Максимин – узурпатор и негодяй, но это еще не значит, что он будет плохим правителем. Может быть, как раз наоборот – ему удастся сплотить разваливающуюся империю.

Кавалькада подъехала к воротам богатой виллы Кальвизия, вернее, его вдовы, ведь старший сын погибшего ветерана Феликс еще считался несовершеннолетним. Новые гости были приняты с почетом, еще более возросшим после того, как обитатели усадьбы узнали о новом принцепсе. Наверное, нужно было бы поскорее засвидетельствовать императору Максимину свою верность, однако Кальвизия Домна не считала нужным особенно торопиться, уж слишком пока все было туманно, расплывчато. Убит ли прежний император, нет ли – кто знает? Может, они врут, эти молодые воины, в каких-нибудь своих целях. Здесь ведь не Рим и не какая-нибудь Нарбоннская Галлия, вести доходят медленно, обрастая по пути невероятным количеством подробностей, большей частью лживых. Рассудив так, Кальвизия велела слугам выказывать почтение новым гостям, которым сама пока что не доверяла. Но слухи о смене властителя оказались чистой правдой. Проезжий торговец из Августы Треверов рассказал об убийстве столь красочно, будто сам при том присутствовал. По его словам, переворот произошел где-то в Галлии, ближе к германским провинциям, и отличался особой кровавостью – между сторонниками Александра и Максимина произошла настоящая битва. Впрочем, это была всего лишь одна версия. Другую принесли слуги, встретившие на реке лодочника из Вангион, который, конечно же, давно все знал. Оказывается, императора убили не в Галлии, а здесь, рядом с Могонциаком: ворвались в шатер и закололи мечами вместе с матерью, а Максимин Фракиец до последнего хранил верность своему цезарю, ничего такого против него не замышлял, а просто вынужден был пойти на поводу у своих солдат, очень недовольных заключением мира с германцами и жесткой дисциплиной, введенной Александром Севером в войсках.

– Легионы? Что вы! – замахал руками приехавший к вечеру сосед – Лициний Вер. – Какие легионы? Уж наши-то, «Примигения» и «Августа», разве могли поднять руку на цезаря? Бунт подняли те юнцы, которых привел с собой Максимин Фракиец из Рима, кстати, по прямому приказу принцепса. Цезарь доверял и Фракийцу, и этим детям… как оказалось – зря.

– Эй, эй, полегче! – Кальвизия испуганно посмотрела во двор, где у летней кухни расположились на отдых воины Марка Эмилия. – Как бы тебе, сосед, не попасть под закон об оскорблении величия. Раз уж у нас теперь новый принцепс – так надо его уважать, несмотря на то, каким образом он захватил власть. Кстати, примерно так и сам погибший Александр стал властелином Рима – ведь его предшественника, Гелиогабала, тоже убили.