Патриархальный город - [40]

Среди горожан с их серыми физиономиями и вялой застоявшейся кровью попадались землевладельцы, арендаторы и их потомки, чьи лица настолько обгорели на солнце, что белым и блестящим оставался один лоб, который в пору сенокоса, жатвы и молотьбы защищала шляпа с полями. Повстречав знакомого, они принимались трясти ему руку с такой силой, словно хотели вырвать ее; на них были гамаши, спортивные костюмы или совсем уж затрапезная одежонка с воротом нараспашку, пропыленная насквозь.

Различались две категории землевладельцев: одних цена на землю интересовала потому, что они каждый год по частям продавали свой надел; других — потому, что каждый год они округляли свои владения.

И тех и других дожидались у края тротуара легкие экипажи и автомобили, доверху заваленные пакетами с бакалеей, запасными частями для тракторов, мельниц и жнеек, мотками манильской веревки, лакомствами, мешками. Шофер или возница подходил к столику отчитаться за покупки, специально заказанные барышней или барыней: ваниль, сахар и лимоны для варенья, банки, ром и мука высшего сорта.

Хозяин со вздохом вытаскивал из кармана последнюю вчетверо сложенную бумажку в тысячу лей: «Уф! Еще не все, братец? Вот, ступай, да не забудь сдачу!» Затем поворачивался к собеседнику и продолжал начатый разговор. Вопросы в компании обсуждались самые разные — от проблем мировой политики и нескромных подробностей сугубо местной хроники до банковского кредита, страховых полисов, векселей и закладных, протестов и секвестров, цен на вагоны под зерно до порта Брэилы, веса на гектолитр и процента посторонних примесей.

Поколение, недавно занесенное в списки университетов Ясс и Бухареста, во время каникул собиралось каждый день, единодушное в своем отвращении к однообразию и анахронизмам родного города.

Чтобы забыть эту плачевную действительность и в пику ей вновь ощутить ритм века, они затевали оживленные и неисчерпаемые споры о марках автомобилей и звездах кинематографа. Совершенно в духе синьора Альберто, хотя и на свой манер, они классифицировали своих сограждан по маркам их автомобилей: Бюик, Нэш, Крайслер, Форд и Шевроле, плюс серия и количество цилиндров; а проходящих дам — по приблизительному или даже кажущемуся сходству лиц и фигур — Грета Гарбо, Лие Мара и Мэри Пикфорд. Молодые люди были причесаны а-ля Рудольфо Валентино или Рамон Новарро.

В газетах они читали только спортивные новости. Ходили с непокрытой головой и, назло стариканам — хранителям традиций, нередко отваживались появляться на улице без пиджака, в одной цветастой оксфордской рубашке, с расстегнутым воротничком, без галстука и с закатанными рукавами.

Однако эти кандидаты на брюшко, лысину, артрит, диабет, присутственную книгу, астму и секретарство в примэрии пока что теснились за крайними столиками, не имея доступа в круг лиц с наглядными атрибутами зрелости и благоразумия — брюшком, лысиной, артритом, диабетом или астмой — и поэтому появлялись в кафетерии «Ринальти» как кочевое племя, готовое рассеяться по иным местам, подальше от стеснительного надзора родителей, дедов, дядей и старших братьев.

Впрочем, они все равно не нашли бы со старшими общего языка.

Они говорили на иностранном языке. Во времени и пространстве между родителями и детьми разверзлись космические расстояния. Дети с ироническим, а порой неловким сожалением осуждали одряхлевших родителей; родители озабоченно вздыхали, предрекая легкомысленному, расточительному поколению, лишенному инстинкта самосохранения, ужасную судьбу. Родители экономии ради курили пачечный табак из металлических портсигаров, делая из папиросной бумаги самокрутки и вставляя их в мундштуки из янтаря или даже из черешни; новое поколение, включая эмансипированных студенток, — сигареты «Бухарест» по две с полтиной штука. Деды, дядья и родители ходили в перелицованных костюмах, что выдавал нагрудный карман, переместившийся слева направо; новое поколение привозило из Бухареста и Ясс целый гардероб, скопированный с героев нашумевшего фильма.

И вот детям было неловко глядеть на допотопную одежду родителей; а родителям — на экстравагантные наряды детей.

Появлялся лишний повод выбраться в город, разойтись по разным компаниям, чтобы встречаться лицом к лицу только дома и, уткнувшись в тарелку, украдкой наблюдать друг за другом и напряженно молчать, томясь недосказанностью и взаимным непониманием.

Глава VI НЕМНОГИЕ ДРУЗЬЯ И МНОЖЕСТВО ПЕСКАРЕЙ

В это солнечное утро первым посетителем кафетерия «Ринальти» явился господин Иордэкел Пэун — пенсионер, занимавшийся историческими документами, дарственными грамотами и купчими крепостями; он был также археологом, нумизматом и признанным знатоком геральдики.

Для синьора Альберто он означал чашечку крепкого кофе с ямайским ромом и комплект костей № 3.

Переступив порог, господин Иордэкел взглянул сквозь очки в тонкой золотой оправе на стенные часы с маятником. Часы, словно только того и ждали, мелодично пробили десять с четвертью. И господин Иордэкел Пэун испытал, как всегда, чувство удовлетворения от пунктуально выполненной обязанности.

Он не опоздал ни на минуту. Однако, выбирая, где сесть, заколебался.