Патриарх Гермоген - [10]

О себе Гермоген рассказывает немногое: «Я же тогда бывши в чине священника у святого Николая, который зовется Гостинным. Хотя и был каменносердечен, однако прослезился и припал к Богородичному образу».

Гермоген испросил у архиепископа дозволения отнести икону в храм Николы Тульского. Там совершилось «молебное пение», и оттуда большой крестный ход отправился к Кремлю. Надо полагать, Никольский иерей ранее того заслужил доброе отношение Иеремии: архиерей доверил ему важное и в то же время почетное дело.

С чудотворного образа списали копию и отправили Ивану IV в Москву. Иван IV и его сыновья повелели поставить на месте явления чудотворного образа храм, а также устроить девичий монастырь. Царь «положил оклад годовой» «священному собору и игуменье, и 40 сестрам». Матрону постригли там же с именем Мавра. Большой деревянный храм действительно скоро был воздвигнут. Рядом поставили вторую церковь, теплую, Богородицерождественскую.

По сообщению Гермогена, 16 чудес совершилось через Казанский Богородичный образ. Большей частью — исцеления ослепших людей^{39}.

В 1579 году Гермоген стал свидетелем настоящего большого чуда и пронес этот мистический опыт через всю жизнь. Вот она, главная опора будущего «твердого стояния» его в вере.

На протяжении трех десятилетий Гермоген, как мог, взращивал в русских людях почитание Казанской иконы Божией Матери. И в то время, когда он, уже будучи патриархом, медленно умирал в заключении, на дне темного подземелья, список с Казанской помогал земским ополченцам бороться за Москву.

Что представляла собой церковь, где служил Ермолай-Гермоген?

Описание Казанского кремля, относящееся к 1560-м годам, показывает: если сравнивать Николу Гостинодворского с богатыми кремлевскими церквями, то храм этот займет последнее место. Но если посмотреть на иные посадские церкви (то есть находящиеся вне Кремля), то Никольская слегка «опережает» их^{40}. О ней сказано очень мало, очевидно, храм не отличался ни изрядными размерами, ни роскошными архитектурными украшениями, ни богатством утвари. Не на чем было задержаться взгляду царских писцов. Однако лишь здесь имелся причт из четырех человек: поп, дьякон, пономарь, просвирница («проскурница»). При прочих церквях обычно жили один-два человека. А тут еще и содержали «старцев» по двум кельям — в дополнение к причту. Для посада это означало зажиточность.

Итак, Никольский священник вовсе не первенствовал среди казанских иереев, он занимал скромное место. Но для посадского духовенства его персона выглядела значительно. Не имея формального старшинства, тамошний священник, очевидно, считался влиятельной личностью.

Таким образом, подтверждается мысль, ранее высказанная С. Кедровым: «Церковь Св. Николая, что на “Гостыне дворе”, очевидно, должна была выделяться из ряда других, как находившаяся в торговом центре города; очевидно, что и человек, занимавший в этой церкви место священника, должен был являться более видным по своим личным качествам сравнительно с клириками других казанских церквей»^{41}.[10]

1555-й — год рождения Казанской православной архиепископии, подчинявшейся митрополиту Московскому. Числился ли Гермоген в ту пору среди казанского духовенства, нет ли, точно сказать нельзя. Однако в будущем он возьмется изучать историю православной миссии среди народов присоединенной территории. По его собственным сочинениям видно: Гермоген превосходно знал судьбы казанских архиереев и монашеских властей, имел весьма полное представление об их трудах и духовных подвигах. Память о жизнях этих незаурядных личностей была в его глазах истинным сокровищем.

В 1596 или 1597 году Гермоген написал «Жития казанских чудотворцев» — Гурия, первого архиепископа Казанского, и Варсонофия, настоятеля Спасо-Преображенского монастыря. Он сам, пятый настоятель Спасо-Преображенской обители после Варсонофия и девятый владыка Казанский после Гурия, трепетал от благоговения перед ними. Отношение Гермогена к их деяниям видно по «Житиям…». И косвенным образом через это отношение узнаются и некоторые обстоятельства его собственной биографии. Последнее подвигло многих историков и публицистов на поиск в сочинении Гермогена не только прямых свидетельств, но и каких-то полускрытых намеков на факты его жизни. Порой высказывались здравые предположения, иногда — малообоснованные, время от времени — совершенно фантастические.

«Я не нашел людей, кто знал бы жизнь этих святителей и преподобных отцев[11] с младенчества, — пишет Гермоген, — однако дерзнул записать всё, что узнал о святых от очевидцев. Сам же я был свидетелем обретения их честных нетленных мощей и первым осязал своими руками их святые и чудотворные мощи».

О кончине святого Гурия Гермоген сообщает: «Говорят, что болезнь его мучила три года». Значит, сам рядом не был. А умер Гурий 4 декабря 1562 года. Его погребли в Спасо-Преображенском монастыре, и «предали земле… тело святого Гурия с почестями…». Из этих слов можно понять — не сам Гермоген предавал останки святого Гурия земле и, следовательно, вряд ли находился в ту пору среди иноков Спасо-Преображенского монастыря.