Патриарх Филарет. Тень за троном - [62]

«И мы тому дивимся, — отвечали в Москве, — что вы, паны-рада коруны Польские и Великого княжества Литовского, духовные и светские… от таких непригожих дел, за что кровь хрестьянская литися не перестанет, не отстанете: называете государя своего сына, королевича Владислава, государем царем… а послов, которые посланы к государю вашему и к сыну его за крестным целованном — сына его подданными!»

До обмена прошли ещё годы переговоров и войн. Владислав безуспешно, хотя с великим кровопролитием, ходил в 1618 г. на Москву. Наконец, размен пленных состоялся. Он был намечен на 1 марта 1619 г. под Вязьмой, но вновь задержался на три месяца: в последний момент поляки хотели урвать за Филарета ещё часть русских земель.

Рассчитывать, что Михаил Фёдорович пойдёт на эту уступку, они имели все основания. Любовь сына к отцу была хорошо известна. Что это была не просто внешняя демонстрация, свидетельствуют наказы русским дипломатам о тайных речах от Михаила и Марфы Ивановны к отцу и мужу, коли посланцам удастся увидеться с пленником наедине.

Между тем, по крайней мере с 1615 г., Филарета именовали «митрополитом всея России» и алтари святили именем «митрополита Филарета Московского и всея России». Пустующий патриарший престол ясно свидетельствовал, что высшая власть в Русской православной церкви уготована государеву отцу. Да и сам Михаил Фёдорович в речах к боярам и в объявительных грамотах по стране неоднократно поминал своего «отца и богомольца» в таких выражениях, что роль Филарета как будущего соправителя была очевидна.

Сейчас трудно сказать, какие уступки при заключении Деулинского перемирия 1618 г. были вызваны военно-политической слабостью России, а какие — родственными чувствами царя к плененному отцу, имя которого поминалось по всей Руси в ектениях и молитвах вместе с именами государя и его матери[107]. Сам Филарет не отдал бы ничего. Узнав о последних требованиях польской стороны, он заявил, что лучше вернётся в великое утеснение, нежели пожертвует за свою свободу хоть пядью русской земли.

Размен состоялся 1 июня 1619 г. Филарета передали за полковника Струся, захваченного при взятии Москвы Всенародным ополчением в 1612 г. Митрополит сострадал несчастливому вояке и ещё в 1615 г. обещал «Струсовой панье», приходившей просить за мужа: «Отпишу-де я к сыну своему… чтоб жаловал мужа твоего и свыше прежнего: а потом бы де судил Бог мне видеть сына своего, а тебе б дожидаться мужа твоего!»

Долгожданный Филарет вступил в пределы России триумфатором. В сопровождении огромной толпы возвращающееся из польского плена и не меньшей свиты следоват он от города к городу, принимая приветствия и раздавая благословения.

Зрадовалося царство Московское

И вся земля Святорусская, —

пелось в сложенной тут же и незамедлительно записанной англичанином Ричардом Джемсом народной песне (опубликованной Ф.И. Буслаевым).

Гонцы сновали по Можайской дороге между праздничным поездом Филарета и царским дворцом. Сын не мог нарадоваться избавлению отца от почти девятилетнего пленения, но не мог и нарушить царский чин, бросившись навстречу отцу. Торжественные встречи от царского имени устраивали специально посланные лица.

Первая была в Можайске под началом Рязанского архиепископа Иосифа, боярина Д.М. Пожарского и окольничего Г.К. Волконского. Вторая — в Саввино-Сторожевском монастыре близ Звенигорода, под руководством Вологодского архиепископа Макария, боярина В.П. Морозова и думного дворянина Г.Г. Пушкина. Третья встреча была устроена Крутицким митрополитом Ионой (исполнявшим обязанности по управлению Церковью в отсутствие патриарха), боярином Д.Т. Трубецким и окольничим Ф.Л. Бутурлиным в селе Хоро-шове, уже близ Москвы.

За пять вёрст от столицы Филарета «встречали все бояре» (по словам «Нового летописца»), а главное — сам государь «с дворянами и со всем народом Московского государства». Михаил кланялся отцу в ноги, отец кланялся сыну-государю; «многие бо слезы быша тогда от радости у государя царя и у всего народу». Плакал ли Филарет, — летописец не упоминает.

За Каменным городом в Москве митрополита Ростовского и Ярославского встречали с крестами все церковные власти Первопрестольной. В память этого события был заложен храм пророка Елисея (между Никитской и Тверской улицами), установлено ежегодное празднество «большое», объявлена амнистия всем узникам, пребывающим в тюрьмах и ссылке.

Филарет прошествовал в Успенский, затем в Благовещенский собор для поклонения святыням. Но на Патриаршем дворе стать отказался, к великому огорчению устроителен праздника. Посетив сына в царских палатах, митрополит ушёл на подворье Троице-Сергиева монастыря.

Сломать сценарий официального торжества, однако, не может на Руси никто, даже такой человек, как Филарет Никитич. Пока он проявлял свой норов, «власти, и бояре, и всем пародом Московского государства» били челом царю Михаилу Фёдоровичу «со слезами, чтоб он, государь, упросил у отца своего, государя Филарета Никитича, чтоб вступился в православную християнскую веру и был бы на престоле патриаршеском Московском и всея Русин».

«И государю царю и великому князю Михаилу Федоровичу их челобитье годно было. И пошёл со властьми и со всеми бояры ко отцу своему Филарету Никитичу, и молиша его». Митрополит долго «отпирашеся», ссылаясь на свою старость, на перенесенные скорби и «озлобления», на желание наконец пожить в тишине. Просители умоляли усиленно; Филарет стоял еще твёрже.