Пасынки - [11]

Как одеться на ассамблею? Это не большой приём, здесь вряд ли будут уместны парадные камзолы и все фамильные драгоценности, какие есть. Император в последнее время предпочитал видеть на ассамблеях почти домашнюю обстановку: изящные столики, кофе, трубку, негромкую беседу. В прошлом остались те всепьянейшие и всешутейшие соборы, о которых не принято было упоминать в приличном обществе. Государь постарел и сильно сдал. Остаток сил употреблял на обустройство новой столицы и флота, на метресс, так что на безобразия уже ничего не оставалось… Вывод? Одеться неброско, но достойно. Камзол голландского сукна, рубашку, не самый пышный шарф. Шпагу? Разумеется, здесь допускаются драгоценные камни в эфесе и рукояти. Пара колец поскромнее. Что ещё? Чулки, башмаки с пряжками? Вот ещё! Ботфорты, и только ботфорты. Башмаки оставим господину, герцогу Карлу, ему перед царевнами расшаркиваться. Карету? Разумеется, карету, хотя фон Бассевиц был недурственным наездником и держал неплохих лошадей. К государю даже на малый приём полагается являться на собственном выезде.

Да, и не забыть оставить дома парик. Государь почему-то предвзято относится к тем, кто, не имея обширной лысины, накрывает голову чужими волосами. Исключение составляли лишь дипломаты, много разъезжающие по Европе или постоянно общающиеся с иноземными посланниками. Мол, этим деваться некуда, политесы. Мода? Какая ещё мода? Это в Версале мода, а здесь модно то, что угодно Петру Алексеевичу. Пышной шевелюрой фон Бассевиц, конечно, похвастать не мог, но не лыс, и на том спасибо.

Итак, на ассамблею!

Монплезир с его огромными широкими окнами, пропускавшими слишком много света, днём был красив лишь снаружи. Но вечером, при свете многочисленных шандалов, превращался в уютный дом. Дом-воспоминание Петра о Голландии. Подобные приёмы и приёмчики часто устраивали молодому царю богатые голландцы, и, едва получив такую возможность, Пётр Алексеевич стал устраивать такие же ассамблеи для своих гостей. Не забыл, превратил маленький кусочек России в маленький кусочек Нидерландов, где чувствовал себя спокойно и уверенно. Как дома.

Стремление русского государя быть своим среди культурных европейцев нравилось фон Бассевицу, однако он полагал, что ожиданиям сбыться не суждено. Ни Петра, ни потомков его равными не сочтут, увы. Увы — и для советника-голштинца тоже, ибо он-то за четыре неполных года достаточно близко узнал русскую жизнь, и самолично полагал её ничем не хуже европейской. Но большинство так не считает, и наиболее рьяно — те, кто Россию только на карте видел. Таким образом, стремлению государеву суждено пропасть втуне. Не оценят.

Но обстановка и впрямь уютная. Хотя, сказать то же о собравшейся здесь компании было сложно.

Кампредон, французский посланник. Легкомысленный, не всегда удачливый картёжник, и при этом тонкий дипломат. Как одно сочеталось с другим, непонятно. Неизменно куртуазен и приятен в общении, однако при этом спиной бы к нему фон Бассевиц не поворачивался… Кто это? Неужели Гогенгольц? Какими судьбами? Должно быть, не устал ещё плести интриги в пользу престолонаследия внука государева, юного Петра, сына покойного царевича Алексея. Ещё бы, ведь по линии матери, кронпринцессы Вольфенбюттельской, мальчик доводится близким родственником его императору. Нет, такой расклад не выгоден ни России, ни маленькой Голштинии… Швед явился, Цедеркрейц. Этому всё равно, кто унаследует престол Петра, лишь бы голштинские родственники его королевы сидели как можно дальше от Стокгольма и не высовывались, но лучше будет, если сидеть они будут вдали и в безвестности. Хотя, возможны варианты… А ещё лучше — чтобы королевские родственники делали то, что им скажут. Правда, герцог Карл-Фридрих неизменно встречал подобные предложения в штыки, и в лучшем случае советовал своей августейшей тётушке навести порядок в собственном королевстве, прежде чем совать нос в чужие пределы… Вестфален. Как же здесь без датчанина обойдутся. Враги Швеции, враги Голштинии, невеликие и ненадёжные друзья французам, ловки на море и совершенно разучились воевать на суше. Государыня императрица явно обходит датчанина своей милостью, ибо Шлезвиг, наследное владение её будущего зятя, отхватила именно Дания… Ох, да тут ещё и Мардефельд, посланник Пруссии! Голландец де Вильде! Это что, ассамблея, малый приём? Ой, не похоже. Для полного европейского концерта не хватает только англичанина и саксонца, а так все на месте. Но с Англией прерваны дипломатические отношения, Пётр Алексеевич не простил откровенно враждебной политики Лондона по отношению к своей стране. А саксонца могли попросту не пригласить. Скорее всего, из вредности, но непонятно тогда, чьей именно — самого посла или князя Меншикова. Вероятно, последний таким нехитрым способом решил уколоть короля Августа, виновного в распаде Северного аккорда. Мелковато как-то для большой политики, но вполне в духе Александра Даниловича.

Тем не менее, сам Меншиков уже здесь. Трётся около государя и государыни, не забывая поглядывать на соседний столик, где под карточную игру шла непринуждённая беседа герцога Карла-Фридриха со старшими принцессами, Анной и Елизаветой. Герцог одинаково любезен с обеими сёстрами, ещё не будучи до конца уверенным, что ему достанется в супруги именно Анна. Ну, ему-то это и знать пока не положено. Четвёртой за столом была младшая царевна, Наталья, по малости лет ещё путавшая правила игры, но при этом мило, по-детски, кокетничавшая с голштинским гостем. В самом деле, неизвестно, как могут измениться планы государя на будущее дочерей. Герцогу вполне могли сосватать и Наталью, предложив подождать несколько лет, а старших выдать замуж более выгодно… Не сводит с иностранных послов глаз и глава Тайной канцелярии, тучный граф Пётр Андреевич Толстой, задумчиво отхлёбывавший кофе из мизерной чашечки… Кто здесь ещё? Остерман, Головкин, Ягужинский, Репнин, Девиер, Бутурлин, Долгорукие…