Пасьянс на красной масти - [32]

— Ну что скажешь? — спросил он с вызовом.

— Ты и сам все знаешь, — пожал я плечами.

— Я хочу услышать, что ты думаешь о сегодняшних встречах, — настойчиво проговорил он.

У меня не было желания добавлять ему огорчений, но врать не имело смысла.

— Ты проиграл оба раунда, — ответил я нехотя.

— Скажи мне что-нибудь новое! — невесело усмехнулся он. — Я хочу понять, почему. Где я ошибся?

— А ты готов выслушать? — осведомился я с сомнением.

— Да! — нетерпеливо воскликнул он. — Да! Только обойдись без своих дурацких нравоучений и не пытайся продемонстрировать, что ты умнее меня. Это все равно не так!

Начало познавательного диалога было многообещающим. Храповицкий заметил мою улыбку и разозлился еще больше.

— Ты будешь говорить или нет?! — прикрикнул он.

— Твоей главной ошибкой было то, что с Гозданкером и губернатором ты разговаривал как с двумя разными людьми, пытаясь на одного надавить, а другому пожаловаться. На самом деле, оба играли на одну руку, заранее распределив роли, как шулера. Я уверен, что Ефим получил от Лисецкого подробные инструкции. Дразнить нас и ни на что не соглашаться.

— Черт! Но почему? Что Лисецкому от меня еще нужно?! Я провожу с ним каждый вечер в спортзале. Я делаю дорогие подарки! Я оплачиваю его личные прихоти и жертвую в различные фонды по его первому слову! Он таскает меня за собой как ручную обезьяну. Он звонит мне по пять раз на дню, советуясь по каждой мелочи и срывая меня с места, как только очередная чушь посетит его пустую голову. С тех пор как мы с ним начали дружить, у меня нет личной жизни. У меня непрерывные скандалы с моими женщинами! Я даже забросил работу!

Я подождал, пока он выдохнется.

— Думаю, что он хочет гарантий твоей верности.

— Каких еще гарантий ему надо?! Ты знаешь, сколько я на него трачу?!

— Володя, пойми. — Я старался говорить как можно мягче, без нажима. — Он не желает зависеть от твоих подарков, которые ты завтра с таким же успехом можешь отнести кому-то другому. Ему нужна уверенность, что ты никуда от него не денешься. Ни сегодня, ни через год, ни через пять.

— Что же мне, жениться на нем? — съязвил Храповицкий.

— Надежнее впустить его в бизнес.

— Да я только и делаю, что предлагаю ему совместный бизнес!

— Но при этом ты предлагаешь использовать его возможности. А он не хочет делить с тобой свой бизнес. Он хочет, чтобы ты делился своим.

— А морда у него не лопнет?! — Храповицкий даже задохнулся от возмущения. — Этого не будет никогда!

— Значит, ты от него ничего не добьешься, — твердо заключил я. — Даже если женишься на нем. Партнерство в твоем бизнесе — единственное условие, при котором он, может быть, откроет тебе областной бюджет. Ты заметил, как он подчеркнул жадность Гозданкеров? Он намекал на то, что не желает иметь еще одного прилипалу рядом с собой. Надо показать ему, что свое будущее мы связываем только с ним. И сделать это со всей возможной щедростью. Чтобы он перестал ожидать случайных подношений. Чтобы он понимал, что ты считаешь его партнером, а не источником разового обогащения. Конечно, существует риск. Но другого пути я не вижу.

Храповицкий задумался и некоторое время молчал.

— А если отдав ему какую-то часть, мы не получим ничего взамен? — недоверчиво осведомился он.

— Тебе не приходит в голову, что те же самые сомнения терзают и его в отношении тебя? — ответил я вопросом на вопрос.

Храповицкий почесал затылок.

— Ты — авантюрист, — проворчал он после паузы.

— Скорее, игрок, — поправил я. — Как и ты. Надеюсь, достаточно расчетливый.

— Ну, хорошо. Допустим, он чего-то ждет от нас. Что именно ты намерен ему предложить?

— Еще не знаю, — вздохнув, признался я. — Дай мне подумать.

— Думай! — приказал он. — Только не очень долго.

Когда мы прощались, он обнял меня чуть крепче обычного. Это означало, что он меня все-таки услышал. Признать открыто мою, как, впрочем, чью-либо вообще, правоту он просто не мог. Это было бы не в его натуре.

ГЛАВА ПЯТАЯ

1

Сидеть и молчать мне нравится больше, чем стоять и кричать. Поэтому я не хожу на митинги. И вчерашний митинг, посвященный трагической гибели выдающегося бизнесмена Федора Хасанова, я пропустил. Вместо этого я попросил наших журналистов привезти мне кассеты с записью.

Хоронить Хасанова решили на его родине, в Душанбе. Туда, по просьбе его матери, и отправили тело. Зато в Нижне-Уральске провели политическое мероприятие. Организовывал его Рукавишников, торопившийся получить с покойного последнюю дань, пусть даже не в денежном эквиваленте. К нему, разумеется, тут же примкнул Силкин, резонно полагая, что его отсутствие будет главным доказательством его причастности к гибели Хасанова.

И вот, сидя в своем кабинете, я наблюдал, как на стадионе, принадлежавшем Хасанову, томились под проливным весенним дождем человек триста. Наверное, сюда согнали всех сотрудников его фирм, а два десятка зевак добавились к ним из любопытства.

Силкин и Рукавишников скорбели на крытой трибуне. Они стояли по обе стороны от вдовы и бросали друг на друга испепеляющие взгляды. Вдова была в черном и, избегая телевизионных камер, старалась спрятаться за их спины. Зато Силкин красовался в светлом костюме, который он, вероятно, считал наиболее уместным в данных обстоятельствах. Что и говорить, он выглядел молодцом.