Пастырь добрый (Венок на могилу митрополита Иоанна) - [18]

Он был прост во всем: простой была пища, простым - обхождение. В архиерейском доме вообще царили очень родственные, семейные отношения. Порой он, конечно, бывал с нами строг - но таким и должен быть любящий отец. За проступки он строго взыскивал, но, наказав, - терпеливо ждал покаяния, чтобы простить от всего сердца... При этом была в нем такая духовная сила, что я чувствовал себя как за каменной стеной. Все мои духовные скорби он тянул на себе. Я всегда ощущал, что у него к небу путь короткий, и если бы не владыка - не знаю, как бы я и выжил...

Молитвенник он был сильный. Молился благочестиво. И после каждого правила столь же благоговейно прикладывался к святыням, которых в его святом уголке было множество: и частицы мощей и кусочки облачений угодников Божиих, и святыни из Иерусалима... Это был какой-то особый процесс, который всегда проходил как таинство...

Знал ли владыка о силе своих молитв? Думаю что нет. Во всяком случае, когда мы говорили о благодатных исцелениях, вразумлениях, предсказаниях митрополит изумлялся: и как это Господь совершает чудеса по молитвам избранников Своих?! Если люди благодарили его за молитвенную помощь тоже удивлялся. И когда в Псково-Печерском монастыре О.Иоанн (Крестьянкин) сказал, что владыка угадал его мысли - он радовался, как ребенок...

Но, наверное, такое незнание и есть признак духовности, святости. Ведь в житиях святых мы видим примеры того, как угодники Божий, творя чудеса, даже не догадывались об этом. Так, один старец, уйдя в затвор, решил никого более из мира не принимать. Но одна женщина, сильно скорбевшая о кончине своего ребенка, все же решилась прийти к его келье и, увидев, что она не заперта, подложила туда труп младенца. Дверь при этом скрипнула, и затворник, не оглядываясь, гневно произнес: "Я же сказал, что более никого не принимаю! Кто там лежит? Выйди вон!" И - ребенок встал и вышел, а старец продолжил молитву.

...Чувствовал ли владыка предстоящую смерть? Не могу сказать определенно. Возможно, и чувствовал, но ведь он никогда не перекладывал своих скорбей на плечи других... Во всяком случае еще нынешней весной, оказавшись в больнице, он вдруг сказал: "Пора готовиться к смерти". Я, конечно, протестовал (для меня вообще такие разговоры тяжелы), но владыка попросил читать ему его дневники: день за днем, всю жизнь... Видимо, чтобы еще раз проверить ее перед кончиной...

Впрочем, я до сих пор не ощущаю, что он ушел от нас. Наоборот: ощущаю его живое присутствие. И то же чувствует наш храмовый иподиакон Юрий. Это чувство, должно быть, знакомо всем, кто любил и продолжает любить владыку Иоанна.

ЗАСТУПНИК

Воспоминания Анны Радзивилл, секретаря Правления Союза писателей России, руководителя Ленинградской областной организации СП России

Мы потеряли Заступника. В такое тяжелое время... Этот человек тихо изумлял меня при каждой встрече.

Осень прошлого года, багряная, роскошная - конец октября. Я быстро иду через старый парк, к духовной академии, но разглядывать ее красоты мне некогда: очень я волнуюсь - несу письмо митрополиту Иоанну от Ленинградской организации Союза писателей России.

Дело, с которым я направляюсь, новое и необычное. Вот несколько слов о его предыстории.

Мы не захотели больше терпеть уродливую практику, которую ввел Горький: прежде, чем писателя примут в Союз, он должен чуть ли не с кулаками доказывать, что он этого Союза достоин. Ему отказывают - Литфонд не резиновый. Он упирается, трясет заявлением: "Пустите меня, я талантливый!" "Давайте подождем до следующей книги", - отвечают ему уклончиво те, у кого кулаки оказались покрепче. Такой способ вступления просто гарантировал, что в Союз пролезут люди, далекие от литературы. Именно из-за этого в нашей стране раньше было десять тысяч писателей. Зато те, кто унижаться не захотел, оставались за бортом наверняка. Сегодня мало к помнит уже, что ни Маяковский, ни Булгаков поч" то членами Союза писателей не были.

Сколько можно было унижать литератора?

Поэтому теперь мы в писатели приглашаем Возродили (не нарушая Устава) тот старинный и благородный порядок приема, который был, когда Союз писателей России назывался еще "Обществом для пособия нуждающимся литераторам и ученым". Ему помогал сам Император. В те времена писателям посылали такие приглашения: "Окажите нам честь Ваши книги глубоко повлияли на общественное со знание России..." А они - Гончаров, Достоевский отвечали: "Да нет, что вы! Я еще не достоин..."

Уже мы пригласили таким образом двух за мечательных писателей - Федора Углова и Ивана Дроздова, бронзовый бюст которого давно стоит в музее на Поклонной горе с надписью: "Иван Дроздов - русский писатель". И вот теперь приглашение я несу владыке (полторы странички писала всю ночь).

"Ваши статьи и книги, - сказано там, - сделали Вас властителем дум, одним из самых талантливых и блестящих писателей современности. Позвольте выразить искреннюю надежду, что ответ Ваш будет положительный, ибо, как сказано в Библии, "зажженную свечу ставят не под спудом, а в под свечник, чтобы светила всем..."

Я оставила письмо на вахте и отправилась до мой. Ехала где-то около часа. Только вошла - зазвонил телефон: "Сейчас с Вами будет говорить митрополит..."