Пастырь добрый - [12]
Хальтер выглядел усталым, однако, если усталость в лице главы кельнского Друденхауса была какой-то привычной и словно сжившейся с ним, то лицо бюргермайстера выражало утомление, каковое испытывать ему доводилось явно нечасто. Отвечая на приветствие, Курт всеми силами старался соблюсти в лице должную уважительность; дабы изгнать из мыслей и ощущений неприязнь к человеку напротив себя, он припомнил множество весьма полезных дел, совершенных при новом бюргермайстере, включая поддерживаемое до сих пор равновесие между буйствующими студентами, добрыми горожанами, торговцами, остатками уличных шаек и нищими, что, по чести сказать, все же требовало некоторых умственных и физических напряжений. Кроме того, когда Друденхаусу потребовалась дополнительная стража, бюргермайстер прислал людей, не дожидаясь даже просьб — по личной инициативе…
— Нам с вами не доводилось до сей поры беседовать очно, — заметил Хальтер, — и хочу воспользоваться случаем, дабы выразить свое восхищение по поводу преступления, расследованного вами этим летом.
На мгновение Курт стиснул губы, чтобы не улыбнуться невпопад; ему вообразилось мигом то, как было возможно беседовать с ним не очно (перекрикиваться с крыш Друденхауса и ратуши, не видя друг друга?..), и отметилось восхищение преступлением, по поводу которого он проводил дознание. При желании после таких слов еще лет тридцать-тридцать пять назад бюргермайстера можно было бы прихватить за сочувствие к еретикам…
— Моя работа, — отозвался он просто и, не спросив дозволения, уселся на высокий стул напротив совершенно пустого, если не считать одинокой чернильницы, стола. — Вы просили меня явиться незамедлительно; случилось что-то, что должно заинтересовать Конгрегацию?
Хальтер вздохнул, обойдя стол, и тяжело приземлился напротив, упершись в него локтями.
— Не знаю, — ответил он, наконец, и, встретя удивленный взгляд своего гостя, кивнул: — Сейчас я все проясню, майстер Гессе. Вам придется набраться терпения и выслушать некую историю, дабы иметь перед собою полную картину событий.
— Я слушаю, — согласился Курт коротко, и бюргермайстер снова вздохнул; в мысли пришло, что слишком много вздохов он слышал за последние сутки, и это не к добру…
— Ведь в Друденхаусе уже известно, что вчерашним днем пропала девочка, верно? — почти без вопросительных интонаций произнес бюргермайстер, и Курт молча кивнул. — Сегодня утром мы намеревались начать поиски; начать думали с опроса знакомых матери и подруг самой девочки — ведь всякое может быть, вы понимаете…
Прав был Райзе, отметил Курт мысленно, снова кивнув — не то соглашаясь с услышанным, не то попросту показав, что слушает внимательно.
— Девочка из хорошей семьи, — продолжал Хальтер, — но и это вы уже наверняка тоже знаете… Ее родители поставляют лед для всего Кельна; не думайте, что это не Бог весть какое занятие — занятие это сложное, требующее затрат и, в результате, прибыльное, и от него зависят многие, кто уже привык слаживать свое дело с поставками льда. Мясники, знаете ли, молочники… Сейчас родители в беспокойстве, я б сказал — в панике; если это помешает их работе, каковая, скажу вам откровенно, уже несколько сбилась, то убытки понесут многие, а вместе с ними и городская казна… Но, простите, я увлекся, хотя и сказано все это было для того, чтобы пояснить вам, сколь серьезно произошедшее… — Хальтер исподволь бросил взгляд на Курта и, не увидев на его лице раздражения, вновь разразился тяжелым воздыханием. — Итак, нынешним утром мы намеревались начать поиски; и мы их начали. Наши дознаватели уже занялись опросом знакомых, но вдруг произошло непредвиденное — к магистрату явился мусорщик, чтобы дать свидетельские показания.
Кстати, еще и мусорщики, прибавил Курт еще одну заслугу к списку положительных черт бюргермайстера Хальтера; на своем веку городов он повидал всего ничего, однако мог поручиться за то, что в подобной чистоте содержались явно немногие. Разумеется, весной под ногами хлюпала грязь, на улицах чавкали лужи, однако гниющих отбросов, выметаемых жителями из домов и сбрасываемых из окон, не накапливалось: мусорщиков было двое, работали они сравнительно аккуратно, а жители, не желающие блюсти чистоту города, штрафовались с завидной исправностью.
Правда, за пределами Кельна, невдалеке от стен, образовалась массивная свалка, и что делать с ней, магистрат еще не решил. Время от времени под охраной солдат какой-нибудь узник, осужденный на общественные работы, поджигал окраины мусорных островов, дабы не плодились крысы; порой свалка горела сама по себе, и тогда горожане посмеивались — «инквизиторы упражняются, дабы не терять навык»…
