Пастушья корона - [45]

— Но… — в растерянности начала она, глядя, как вокруг появляются другие Фигли.

Одни спустились по верёвкам с потолка, другие выскользнули из-за ведра для воды, и все вместе столпились полукругом вокруг чашки с выпивкой.

— А, не волнувайся, — махнул рукой Явор Заядло. — Мы за всякое с ним толкуем, когда ты ужо в ночнухе и бай-бай.

— Но мы всё одно за тобой призырива… Мфф, мфф!!! — Это Явор Заядло крепко зажал ладонью рот Тупу Вулли.

— Когда я в ночнушке? — возмутилась было Тиффани, но тут же сдалась.

Что толку! Они будут присматривать за ней, что бы она ни говорила. И если бы ей предложили выбирать, будут в её жизни Фигли или нет, она бы не раздумывала.

— Ты не обижукаешься, хозяйка? — Явор Заядло принялся шаркать ногами, как всегда, когда приходилось объясняться. — Джинни грит, тебе свезло, что этот вьюнош сюды набрёл, потому что он — сокровишше. А ты ж бум-бум, мы ж нипочём сокровишше не упустим.

Фигли, все как один, счастливо вздохнули.

Тиффани подтолкнула к ним чашку.

— Ну, это сокровище вы не стырите, — сказала она. — Но я бум-бум… я думаю, пора познакомить Джеффри с кельдой.

Снаружи шёл ливень, в пути они промокли до нитки и потом долго обсыхали у очага в фиглевской тайной пещере. Джеффри был в восторге от полёта и ничуть не смутился, когда ему сказали лезть в нору, запрятанную среди колючих кустов.

Он немного поёживался от неловкости, потому что взгляды всех Фиглей были прикованы к нему[31]. Особенно взгляд Мэгги, старшей дочери Джинни, которая только что отважно протиснулась поближе, чтобы посмотреть на мал-мал громазду каргу и её приятеля. Она пригладила огненно-рыжие волосы и скорчила свою самую лучшую гримаску.

Джинни вздохнула. Скоро дочери придётся покинуть её дом. В клане может быть только одна кельда.

Только она это подумала, как Явор Заядло распахнул объятия, и Мэгги, протолкавшись к нему, уселась рядом.

— Моя дочура, Мэгги, — с гордостью представил её Явор Джеффри. — Вскорости ей ужо надо топ-топс свой собственный клан искать, она ж у меня уже большая красава.

Мэгги тут же вскинулась:

— Ну почём я не могу статься тута, а? — заканючила она специальным капризным голоском папенькиной дочки. — Мне тута хорошо, а мужа, — добавила она почти с отвращением, — и детов я не хочу заводить. Я в воины хочу.

Явор рассмеялся:

— Но ты ж не вьюнош, Мэгги, ты красава.

Он встревоженно посмотрел на Джинни: неужели она не научила дочь таинствиям? Не научила всему тому, что девушка должна знать, чтобы стать кельдой?

— А я умею подраться, — заявила Мэгги, надув губки. — Вон, Мал Дагги Носач пусть сказанёт, я ему раз крепко накидала люлей. А неча было со мной препиракаться!

Мал Дагги Носач, костлявый юный отпрыск Явора, потупился в своём углу, так что косы, украшенные по фиглевской моде бусинами, упали ему на лицо и на виду остался только нос. Дагги смущённо переминался с ноги на ногу.

— И я с Жабом[32] толковала, — гнула своё Мэгги. — Жаб грит, можно не блюсти традыции, ежли не хошь. Это таковское Право Человеку.

— Ну дыкс ты-то не человек, — резко вмешалась Джинни. — И чтоб мы этой разбредовины больше не слыхали! А ну кыкс тащи гостю добрый кус буранятины с нашеей особливой подливой!

Тиффани знала, что у Фиглей за подлива и из чего её делают.

— Улитки, — шепнула она Джеффри, когда Мэгги обиженно бросилась прочь.

К её изумлению, юная пикста проделала это точь-в-точь как госпожа Увёртка, если не считать, конечно, того, что Мэгги была всего пять дюймов от пят до макушки, а госпожа Увёртка ростом не уступала отцу Тиффани.

Джинни обладала удивительно острым слухом для такой маленькой женщины.

— Ах, мои ребяты чегой токо себе не делают с улиток, — сказала она. — Даж улитковое виски мастрячат.

Джеффри вежливо улыбнулся:

— Большое спасибо вам, кельда, но я не ем ничего, что когда-то бегало, плавало или ползало. В том числе и улиток. Пусть лучше живут.

— На самом деле Фигли разводят улиток, — пояснила Тиффани. — Всем надо чем-то жить, Джеффри, без этого никуда.

— Верно, — сказал юноша. — Но не за счёт чужих жизней.

Джинни наклонилась вперёд и положила маленькую орехово-смуглую ручку на его ладонь. Воздух в пещере застыл, и взгляды Джинни и Джеффри встретились.

— Когда-то таких, как ты, было много, — сказала Джинни после долгого молчания. — Я не обшиблась. Я видала тебя в котле. Ты — тот, кто бой остановит, мир принесёт, всех угомонит. Ты — угомон. — Она повернулась к Тиффани: — Береги его, Тир-вар-фойн.

Пока они шли на Родную ферму пить чай, Тиффани размышляла о словах кельды. Остановить бой. Принести мир. А ведь может статься, именно эти умения им пригодятся в ближайшее время… И стоило только об этом подумать, как по спине Тиффани пробежала дрожь. Это была такая настойчивая дрожь, означающая приближение несчастья. С другой стороны, возможно, это просто организм пытался сказать Тиффани, что был бы очень ей благодарен, если бы она в следующий раз отказалась от улиточной подливы. Она попыталась прогнать неприятное ощущение и снова задумалась о Джеффри. «Береги его», — сказала Джинни. И не зря, решила Тиффани. Возможно, впереди их ждёт нечто такое, с чем этот юноша справится как никто другой.