Пастухи призраков - [65]

Ван Юн робко дёрнул Лену за рукав.

— Пожалуйста, нельзя больше так стоять. Посмотрите на меня, пожалуйста.

— Наша беседа не идёт тебе на пользу, — обеспокоенно заметил Иннокентий, растекаясь по извилинам Лениного мозга и сжимая их пружиной. — Сконцентрируйся на солнечном сплетении, всасывай сумку, как пылесос. Могут возникнуть несвойственные тебе мысли, не обращай внимания.

Лена нашла в себе силы сопротивляться, чему немало удивилась.

— Да я с места не сдвинусь, пока…

— Пока что? — перебил Иннокентий.

Его тон умерил Ленин пыл.

— Пока не пойму, что с тобой происходит.

— В настоящий момент ты не можешь себе этого позволить в силу взятых на себя обязательств. Займись сумкой!

— Ты говоришь об обязательствах?! — взвилась Лена. — Сам-то не больно себя ограничивал, делал, что левая пятка пожелает.

«И в этом у него стоит поучиться», — прошипела новая Лена.

— Диссоциативное расстройство идентичности? — поприветствовал её Иннокентий. — Не ожидал.

Новая Лена вцепилась в сумку.

Рассыпанный по миру зелёный свет сменился красной пузырчатой пеленой. Единственным Лениным желанием стало слиться с куском гнилой кожи, поглотить, сделать частью себя. Азарт охоты охватил её, опьяняя до судорог. Преследовать добычу, впиться клыками, разрывая шкуру и мясо. Если бы можно было засунуть Лене в вену градусник, ему бы настал логический конец, как в чашке с кипятком.

Когда Лена очнулась, она снова прижимала к груди сумку жестом прабабки Анны. Голова была блаженно пуста.

— Ты слышал мой разговор с папой? — спросила она Ван Юна, рискнувшего, наконец, выглянуть из-за холодильника.

— Я не слышал. Я увидел, что вы начали растворяться в потоке. Вам пора уходить.

— Так давай, выкини меня отсюда!

Секунду спустя Лена сидела в спальне на полу, сжавшись в комок, дрожа от перенесённого откровения. Раньше она считала, что сносить крышу до такой степени может только гнев, но с охотой гнев и рядом не пробегал. Не хватало на кошек начать кидаться! А что? Не так много в жизни кайфа. Фанта скулила над ухом — переходящее в рык поскуливание, точно как во время Ромкиной возни с…

* * *

Лена ущипнула себя за руку так сильно, что ойкнула. Под окном взревел мотоцикл и умчался на свидание с постом ДПС, заглушаемый грохотом грузового состава. Грохнул цепями и рухнул вниз набитый призраками лифт. Звуки и запахи позднего лета говорили в пользу реальности происходящего. Стены не делались прозрачными, пол не пытался рассосаться, и ни грамма хаттифнаттов не казало белёсых тушек из Лениных вен. Помойная машина подкатила к бакам — значит, уже пять утра. А у Лены на кровати, почти в центре Москвы, на пятом этаже кирпичного дома, построенного для работников железной дороги в 1965 году, лежал волк, слепое бурое пятно на фоне предрассветной комнаты. От него к Лене тускло отсвечивал серебром шнур, один конец соединялся с её солнечным сплетением, другой терялся в волосатой волчьей шкуре.

«А вот это песец», — тоскливо подумала Лена прежняя.

Новая ткнула её локтем под дых.

«Глаза раскрой, дура, это гораздо круче!».

В Серёгиных книгах немало писалось о серебряных шнурах, но подразумевалось, что они вроде как должны соединять тело с другими телами или с душой, тут книги расходились во мнениях. Волки ни в одной не фигурировали.

Лена встала — очень медленно и очень осторожно, тесня к двери вибрирующую от ярости Фанту. Волк слегка обнажил клыки. Довольно странное ощущение — точно с кровати скалилась Ленина собственная рука или, скажем, голова, почему-то отделившаяся, но всё ещё связанная с телом серебряным поводком.

— Вот зараза! — возмутилась новая Лена. — После всего геморроя валяешься у меня же в койке и быкуешь? Р-р-рядом!

Опытная рука рванула «поводок». Зверь слетел на пол кувырком (шнур крепился в области волчьего брюха), пополз к Лене, поджав хвост, прижимая уши. Фаната бросилась на него, но была выпихнута из комнаты вон, оставалось надеяться, что привыкшие к лаю соседи поленятся вызывать милицию.

— Отвали! — весело сказала волку Лена новая. — Ты будешь жить в лесу, понял? В лесу (лесом Лена пугала Фанту).

Волк закрутился вокруг ног. Под жёстким мехом легко прощупывались кости, то ли дело Фантины округлые бочка! Лена потрепала зверю щёку, тот поднял заискивающе улыбающуюся морду.

— В лес, я сказала, — прыснула Лена в волчьи глаза.

Белые.

«Без пастуха он что кутёнок — слепой, — прошамкала прабабка Анна Лидиными губами, плюясь звуками, точно шелухой от семечек. — Так делают».

Прежняя Лена жалко поморщилась, новая глубоко вдохнула, втягивая грудью поводок вместе с волком.

Заваливают на спину, колотишь воздух лапами, фыркаешь и рычишь, пасть набита снегом, извиваясь, пытаешься выскользнуть из-под брата, в свою очередь, ухватить щёку или ухо. Потом вы носитесь, смеётесь, сшибаетесь и падаете в траву, стараясь откусить друг другу головы. Тёплая тьма, мягкий материнский живот с набухшими сосками. Вкус молока. Спокойствие.

Чувствуя, что сон вот-вот свалит её, Лена запустила в комнату Фанту и упала на подушки рядом с собакой.

Весь сон она бродила по подъезду, наблюдая забавные существа из Нюсиного бестиария. Красное без ручек показалось ей довольно симпатичным, хотя она так и не догадалась, что это было. Гораздо меньше понравилась тухлая плесень, живущая под потолком неопрятными лохмотьями — всюду, кроме Лениного этажа. Ещё меньше понравилось Лене то, что некоторые существа, включая плесень, вызывали у неё неконтролируемый животный аппетит. Она стала снисходительней к Фантиной страсти к помойным бакам. Едва сдержавшись, чтобы не проглотить нечто, выползшее из мусоропровода со щупальцами, Лена выскочила на улицу. Из парка возвращалась Вера с Белочкой (ужасно, когда вид столетней пуделихи с вывернутыми наружу зубами провоцирует слюноотделение и бурчание желудка). Стоило Лене овладеть собой в достаточной степени для того, чтобы поздороваться, собачонка забилась в психическом припадке, а её чокнутая хозяйка, подхватив на руки сокровище, развила скорость, которую нереально ожидать от судмедэксперта предпенсионного возраста весом под сто килограмм.