Пастух медведей - [3]

Заплачет небо, и сгорит Земля,

И хлынут вспять обугленные реки.

Планета — как один большой погост…

Как черный вздох Галактики пустынной:

Под мертвым светом равнодушных звезд

Лишь пустота и пепел молча стынут…

…В соборе ли, в церквушке средь села,

Ни времени, ни устали не меря,

Святой Георгий, не сходя с седла,

Сражается и верит, верит, верит!

* * *

Вражеский топор вбит в избы венец…

А ты встань-повстань, старый мой отец!

И к плечу плечом, не ступить назад,

А ты встань-повстань, раненый мой брат!

Осветилась ночь, сея смерть вокруг…

А ты встань-повстань, мой упавший друг!

Над родным жнивьем бешеный огонь…

А ты встань-повстань, мой усталый конь!

Словно смертный вздох — черный дым cтолбом…

А ты встань-повстань, мой сгоревший дом!

Стук копыт да вой — копья до небес…

А ты встань-повстань, мой спаленный лес!

Мчатся тучи стрел, все вокруг паля…

А ты встань-повстань, русская земля!

Ликом грозным встань солнца на восход —

А ты встань-восстань, вольный мой народ!

ПЕТР-I В АСТРАХАНИ

Жарко!.. Пот со лба рукою

Надоело вытирать…

Боже! Небо здесь какое —

Царским взглядом не объять!

И Успенский ладным станом

Словно недругам грозит —

Право: лепотнее храма

Нет покуда на Руси.

Видно сразу: постарались…

А резьба-то как хитра!

И откуль такие взялись

Астраханцы-мастера?

Крепостица близко моря,

И надежа и оплот.

Здесь, на Волге, флоту воля…

Царь доволен: «Будет флот!»

…Тянут ванты, крепят реи,

Топоры стучат с утра:

Будет новый флот Рассеи —

Детище царя Петра.

И, притихшие спросонок,

В раззолоченной пыли,

Из осиновых пеленок

Вырастают корабли.

Не видать работе края…

Царь, с устатку, на часок

Сел, с ботфортов отряхая

Волжский ласковый песок.

Отдыхая помаленьку,

Царь крутил свой сивый ус:

Вдруг впервые понял Стеньку —

Дикой воли смысл и вкус.

Что — держава? Оковали

Душу тысячи забот…

Все б отдал за эти дали!

А гримаса сводит рот:

— Все б отдал?

А власть кому же?

Что Россия — без царя?

Ей подпруги-то потуже,

Чай, затягивал не зря.

Это нынче — честь и слава,

Начинали — с топора…

Вот и здесь: тебе, держава,

Сладим флот — и в путь пора,

Чтоб ни с юга, ни с востока

Не грозил набегом тать, —

Нам опять в бою жестоком

Мир от недругов спасать…

…И когда под вечер, поздно

В небо вышло туч кольцо,

Петр яростно и грозно

Рассмеялся им в лицо!

ДЕНИС ДАВЫДОВ

Ах, какие струны у гитары!

Ах, какая песня у костра!

И молчат ахтырские гусары,

На затылки сдвинув кивера.

Огрубели руки от поводьев,

Застудило рану на груди…

Только голос медленно выводит

Нежные слова: «О, пощади…»

Верится, что где-то терпеливо

Ждет нас чья-то нежная ладонь…

Ходят кони, встряхивая гривой,

И косят зрачками на огонь.

Обреченно догорают чурки,

Слушая гитарный перебор:

В нем смешался дивный звук мазурки

С звяканьем удил, клинков и шпор.

Замечтались звезды в небе синем,

Только почему-то не до сна.

…И Денис поет о Катерине

В предрассветный час Бородина.

* * *

Н. Дуровой

«Кавалерист-девица? Как напыщенно…

Гусар-девчонка, проще говоря…»

Над горизонтом алой нитью вышита

Далекая вечерняя заря.

— Все это бред! Готов о том поспорить я.

А сказкам верит только лишь дурак…

— Mon cher, не забывайте об истории:

Ведь амазонки были, или — как?

— Ах, господа, причина спора стоит ли?

Все это просто глупый анекдот…

— Но женщины, при всех иных достоинствах,

Такой непредсказуемый народ…

— И все-таки поверить этим домыслам?

Ну как ее средь наших молодцов

Не раскусили по походке, голосу,

По формам, mile pardon, в конце концов?

— А вы, корнет? Мы ждем и ваше мнение…

Ответ остер и ум не по годам!

— Вы правы: это недоразумение

Пленит воображенье юных дам.

Ах, дамы!.. Но особо не раскрутишься…

— А помнишь ли красотку в том селе?

— Что? Александров? Очень милый юноша:

Гусар, храбрец, а как сидит в седле!

— С утра в поход — мы вновь отходим к северу,

А там, корнет, начнутся чудеса…

…Ты отвернулась, прислонилась к дереву:

Шумит костер, слипаются глаза.

Уже луна на небе тает медленно,

Но лишь под утро стихнет споров гул.

Ты так устала… Так устала, бедная!

— Что Александров?

— Кажется, уснул…

* * *

Поручик Лермонтов. Полковая разведка.

Внимательный взгляд чуть прищуренных глаз.

Чеченским выстрелом хрустнула ветка;

Холодные звезды, дорога, Кавказ.

Костры отдаленные, песни солдатские,

Разлитый в дурманящем воздухе мед…

Но вот кто-то новый, в мундирчике статского:

«Мне нужен Лермонтов. Пусть войдет.

Вы в красной рубашке? С распахнутой грудью?

Ужели смерти искали взгляд?

Ведь знали: конница и орудия

От пули в спину не защитят…

Поручик Лермонтов, толкуют разное.

За что вас все-таки? Прошу как друг…

Ах, горы любите? А не опасно ли?

Что?! Не опаснее, чем Петербург?!!

Шутить изволите? Напрасно, душенька:

Гусаров-ухарей не долог век.

Не вы ль тот юноша… ну, что про Пушкина?

О… Вы отчаянный человек!

К тому ж поэт. Ну и пели б всласть себе

Про очи томные да нежность рук.

А то вдруг на тебе: конфликты с властию…

Vous comprene moi, мой юный друг?

Вам, может, хочется — весь век в изгнании?

А чтоб покаяться — так недосуг?

Идите… душенька…»

В глухом молчании

Снял шапку белую седой Машук.

СВЯЗЬ ВРЕМЕН

Из былей и легенд седого прошлого,

Средь старых стен и намогильных плит,

Где пену с губ роняющие лошади

В полете обгоняют стук копыт,

Где струги и ладьи, давно отплывшие,

И стук щитов, похожий на прибой…