Пасторша - [58]

Проехала автобусную станцию, потом круговой поворот, где справа на горке станция ремонта. А слева вниз до самого фьорда гора, я поехала прямо, было ясно, но так холодно, как уже давно не было. И синее-синее небо, и снег, блестящий на солнце.

С Нанной я поговорила.

Анализы оказались плохими. Врачи считают, что она вдобавок наглоталась таблеток или еще чего-то. Во всяком случае, появились осложнения.

Я выехала на мыс и свернула в первый фьорд. Взгляд скользил по темной синей воде, схваченная морозом трава спускалась вниз до самой каймы водорослей, сверху светлых от инея, но темных снизу, где их касалась вода.

«Наступил мучительный перерыв, пока тело М. укладывали в гроб, а на эшафот поднимали А. Я принял его как прежде М., но он был настолько скован страхом смерти, что я принужден был, при посредстве помощника, не столько сопровождать, сколько тащить до приготовленного на эшафоте стула, он сел сжавшись, его била мышечная судорога. Дав время мне и В. ободрить А., фогт, как и в первый раз, произнес свою речь, по завершении коей я принял попытку задать А. те же вопросы, что ранее предлагал М., но прошло много времени, в течение коего он беспрестанно восклицал с рыданиями „Господи Иисусе!“, прежде чем А. уразумел суть моего обращения. Когда же он собрался с силами для ответов, они прозвучали малопонятно, искаженные его рыданиями. Я передаю их так, как сумел понять.

На вопр. 1: Я не знаю, верую ли я и способна ли моя вера помочь мне в чем-то.

На вопр. 2: Рыдания без ответа.

На вопр. 3: Я глубоко желал бы раскаяться, если мне послан будет дар раскаяния.

На вопр. 4, 5 и 6 ответы не понятны.

На вопр. 7, насколько я понял, ответ был таков: я не знаю, так ли это, и есть ли Господу дело до моего спасения.

На вопр. 8: я не знаю, поможет ли мне, если вы простите и отпустите мне мои прегрешения».

Дорога сворачивала налево сразу за их серым домом. Проезжая, я взглянула в выходящее на дорогу окно, никого. У дома были припаркованы несколько машин.

Я свернула на узкую, заснеженную дорожку к церкви, стоявшей на самом мысе, ровной гладкой полоске тверди, вдававшейся во фьорд. Снег был таким светлым. А фьорд таким темным. И солнце ярко освещало всё, и белую церковь с красной дверью и маленькой колокольней.

Я поставила машину у входа. Там уже ждали фургончик ритуальной службы и пара других машин. Я нагнулась, достала с заднего сиденья пакет со столой, захлопнула дверь. Постояла перед входом.

Было очень холодно, но почти безветренно. Я стояла, повесив столу через плечо, и смотрела по сторонам. Все было очень большим, фьорд, отутюженный мыс у меня за спиной, вдали, на той стороне, виднелся другой берег и дальше опять вода, фьорд, тянущийся мимо города до моря. Узкая полоса земли, узкая полоса воды и огромное небо над ними.

Я отворила ворота и пошла по протоптанной в снегу дорожке. Справа зияла разверстая яма, на снегу рядом чернела куча земли.

Я поднялась по короткой лестнице, отворила дверь, захлопнула ее за собой. Внутри было теплее. У алтаря стоял белый гроб. Было тихо. Из окон на правой стене на него падал свет. Мать стояла у гроба, она и еще две женщины клали на гроб цветы. Раскрыв объятия, я пошла ей навстречу.