Пастер - [81]

Наконец томительные часы проходят. Медленно подходит Пастер к термостату и вынимает один за другим пробирки. Поднимает их повыше, чтобы всем было видно, как поверхность жидкости покрылась мутными хлопьями. Потом эти хлопья рассматривают в микроскоп. В них полно бактерий — длинных нитей, часто спутанных в клубок.

— Вот что значит поместить микроба в среду, которая для него наиболее благоприятна! — говорит Пастер. — Посмотрите, как они молниеносно развились, — это уже не коротенькие палочки, а длинные, разросшиеся нити, сытые и зловредные! Ох, какие зловредные!

Он любовно поглядывает на пробирку со зловредными микробами и продолжает:

— Итак, мы имеем культуру, о которой у нас есть основания говорить, что эта культура сибиреязвенных бактерий. Теперь наша задача — закрепить за ними это название. Культура еще далеко не идеальна — в ней есть еще частицы крови животного, а быть может, и посторонние примеси, которых мы не замечаем. Нам надо получить совершенно чистую культуру бактерий; эта культура должна убивать любое рогатое животное ничуть не хуже, чем капля крови, взятая от больной коровы. Приступим…

Одна капля жидкой культуры переносилась в другой сосуд с питательной средой. Сосудов было много, каждый сотрудник наблюдал за своими. Из второго разведения пересеивали культуру в третий сосуд. В промежутках заражали кроликов, и они исправно умирали от сибирской язвы.

Прошло сколько-то дней — они все потеряли счет им, — и, наконец, в сороковом пересеве получена совершенно чистая культура микробов. Ни следа крови, первоначально взятой от животного, тут уже не может быть. Здесь только искусственно созданная питательная среда и колонии микробов.

— Теперь наши микробы должны показать, на что они способны, — сказал Пастер, едва ворочая языком от усталости. — Давайте кролика и морскую свинку.

Ру и Жубер набирали в шприц одну каплю этой культуры и вводили ее под кожу животному. Еще несколько часов — и перед исследователями лежали уже трупы привитых животных: они погибли от сибирской язвы со всеми симптомами этой страшной болезни. В крови полно было сибиреязвенных микробов, которые уже с полным правом могли так называться. Ибо ядовитые свойства бульона, куда высевалась сороковая проба из тридцать девятого сосуда, тридцать девять раз разбавленной крови, могли сохраниться лишь в одном случае: если то, что было в них изначально ядовитого, размножилось. А размножаться может не химический яд, а только живой микроб.

Когда сдохли все зараженные сороковой культурой кролики и свинки, Пастер предложил видоизменить опыт, и тогда ни один человек в мире ничего уже не сможет возразить.

— Давайте поместим нашу сороковую культуру в узкую высокую пробирку, почти трубочку. И дадим ей отстояться, чтобы все бактерии осели на дно. А потом — понимаете, что мы сделаем потом?

Они уже все понимали, они умели угадывать его мысли, как только он открывал рот, чтобы заговорить. И, дождавшись, когда вся муть осела на дно трубок, они взяли верхний слой жидкости и ввели его тем же способом под кожу кролику и морской свинке.

День, два, три дня прошло, а животные и не думали заболевать.

— Ничего удивительного, — резюмировал Пастер, — мы привили им жидкость, в которой не содержалось бактерий. Как же они могли заболеть? А вот попробуй им ввести эту осевшую муть…

Они попробовали и это. И животные погибли от сибирской язвы.

Теперь факт был доказанным. Сибирская язва вызывалась бактерией, той самой, которую больше пятнадцати лет назад впервые увидел в микроскоп Давен. Факт был полностью доказан. Кто мог опровергнуть его?

Попутно Пастер проверил и описанные Кохом споры сибиреязвенных бактерий. Он наблюдал в микроскоп жизнь этих бактерий-нитей и видел, как через несколько часов в середине их появляются крохотные зернышки, споры. Когда он высевал эти зернышки на подходящую почву — в питательную среду, они вырастали и снова образовывали нити. Это были зародыши, дети взрослых бактерий. Они росли с такой быстротой, что способны были забить, словно войлоком, всю пробирку или колбу; клубки нитей можно было увидеть невооруженным глазом, и они казались брошенным в жидкость клочком расчесанной ваты.

— Посмотрите, — позвал Пастер Шамберлена, — какое сходство с жизнью растений. Растение тоже ведь размножается посредством черенков, как эти бактерии своими нитями. Но, как у растений, у них есть и семена — вот эти споры. Растения можно рассаживать и черенками и семенами, так и эти бактерии — и нитями и спорами. Я подозреваю, что споры куда страшнее их родителей — уж очень быстро они растут и размножаются…

Позже ему пришлось еще вернуться к этим зернам. И они действительно оказались страшнее, чем зрелые бактерии. Но это было несколько позднее. А пока — пока надо было приступать ко второму пункту намеченного плана исследований.

Надо было разобраться в опытах Жайяра и Лепла.

Довольно странная получалась у них картина — они прививали кроликам кровь, не содержащую бактерий, и кролики заболевали и дохли. Между тем совершенно ясно, что без палочек Давена сибирской язвы тут не могло быть. Значит, прав Давен, когда говорит, что кролики умирали от какой-то другой болезни.