Пастер - [31]

Так просто и понятно объяснил Пастер тайну жизни и смерти, таинственные превращения органических веществ в минеральные. Так рассказал он обыкновенным людям то, что столько веков составляло загадку для лучших умов человечества.

Пастер был счастлив, что идеи его воплотились в жизнь. Он не замедлил тут же объяснить, в чем секрет пастеризации: грибок не выносит температуры выше 55 градусов, он погибает. Брожение не идет дальше нужных границ, уксус не разлагается и остается неизменным.

— Для людей, посвятивших себя научной деятельности, — закончил Пастер свою лекцию, — нет ничего более приятного, чем увеличивать число своих открытий, но ученый бывает особенно счастлив, когда полученные им результаты приносят немедленную практическую пользу.

Тринадцать лет понадобилось великому ученому для завершения своих работ по брожению и гниению — он кончил их к 1870 году. Тринадцать лет и тысячи опытов, для того чтобы с полной убежденностью объявить миру об универсальном законе участия микроскопических существ во всех видах брожения.

Уже очень много ученых встало на сторону Пастера — невозможно было возражать против очевидности. Но автору открытий важно было признание Либиха.

В то время вся химическая наука лежала у ног Либиха, как медицинская — у ног Вирхова. Признание Либиха было бы для Пастера последним, самым радостным аккордом в симфонии общего признания.

Летом 1869 года Пастер выехал в Мюнхен. По дороге его обуревали невеселые мысли: он не верил в то, что упрямый Либих отречется от своей капитальной теории, признав ее за капитальную ошибку. Но ведь он, Пастер, простым и понятным опытом опроверг утверждение Либиха, что для брожения необходимо присутствие животной или растительной материи в состоянии разложения! Разве, высевая следы дрожжей в воду, в которой были только сахар и минеральные соли, Пастер не видел, как эти дрожжи размножались и вызывали брожение без каких бы то ни было следов органического вещества в растворе? Не может быть, чтобы великий химик не согласился с очевидностью, так ярко подтвержденной экспериментами: брожение, рассматриваемое раньше как явление смерти, на самом деле — явление жизни бесконечно малых, но всемогущих микроскопических организмов.

Убедить великого химика, заставить его как ученого признать победу новых идей — вот чего жаждал Пастер, когда входил в лабораторию Либиха…

Либих был любезен и как будто даже доброжелателен. Он расспросил о здоровье, о семье. Он встретил Пастера стоя, тем самым выказывая своему коллеге максимальное уважение. Но… как только Пастер заговорил о разногласиях между ними, Либих стал непроницаемым и, сославшись на нездоровье, пресек разговор.

«В доме повешенного нельзя говорить о веревке, — с горечью подумал Пастер, — даже великим умам присущи человеческие слабости. Слишком много мужества надо, чтобы ученый отказался от своей веры. Как жаль, что у Либиха этого мужества не оказалось».

Отказавшись от личного спора, Либих, однако, не замедлил перенести его на страницы брошюры: в 1870 году в статье о брожении Либих не только отвергал «грибки господина Пастера», но и ставил под сомнение чистоту его опытов.

«Исследования Пастера приводят к тому, что главное, то есть явление общее всем этим процессам, — писал Либих, — упускают из виду, просматривают; исследование дробится на возню с чистейшими деталями; дошли до того, что в каждом из этих бесчисленных процессов отыскивают отдельную причину, и для большинства их в самом деле нашли особые виды грибков или даже животных, как и для болезней, для холеры и пр., а кульминационный пункт, до которого мы благополучно добрались, — тот, что становится совершенно непонятным, как еще может существовать органический мир, окруженный такой массой врагов. Когда мы спрашиваем у исследователей, вооруженных микроскопом, что же такое, собственно, фермент молочнокислого, масляного и других брожений, то получаем в ответ название грибка!»

Пастер мог торжествовать: сквозь злую иронию, а подчас и прямую насмешку нетрудно было между строк прочесть в брошюре Либиха горечь и неуверенность в себе. Неубедительность его аргументов бросалась в глаза. Особенно когда, исчерпав все возражения, упрямый ученый в качестве последнего аргумента приводил в пример способ фабрикации уксуса в Мюнхене, где в бочках, наполненных стружками, без всякого участия дрожжей спирт превращали в уксус…

Пастеру ничего не стоило повторить любой из своих опытов. Разведение чистых культур грибков он мог теперь проделывать шутя. Он доказал, что стружки, на которые ссылается Либих, кишат микроорганизмами.

Либих настаивал: стоит только поглядеть на стружки, чтобы воочию убедиться, что они абсолютно чисты.

— Но ваше зрение недостаточно остро, господин Либих, — весело отвечал Пастер, — чтобы разглядеть микроорганизмы! Вы напрасно пренебрегаете микроскопом: он обостряет зрение, и стоит только поскоблить ваши стружки и посмотреть на соскоб в микроскоп, как вы убедитесь в бесплодности ваших споров.

Либих не сдавался: при чем тут ваш пресловутый микроскоп, когда и без него ясно, что никаким, даже самым невидимым существам невозможно жить без пищи, а чем, позвольте вас спросить, будут они питаться в разведенном водой спирте?