Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [60]
Финансисты с биржи зарабатывали на том, что выступали в качестве брокеров для инвесторов из всей Европы, торгуя от их лица[221] и ссужая капитал, привлечённый в Нидерландах и за их пределами, заёмщикам по всей Европе. Голландские банкиры определяли процентные ставки для значительной части Европы, а их оценка кредитоспособности заёмщиков определяла возможности компаний и правительств привлекать инвестиции во всей Европе. Таким образом, Амстердам стал первым финансовым гегемоном капиталистической мировой экономики.
Валлерстайн и Арриги дают чёткие описания элементов конструкции голландской гегемонии и демонстрируют, каким образом каждый отдельный аспект преимущества голландцев создавал или усиливал другие элементы их могущества. Однако они уделяют меньше внимания тому, почему этих преимуществ достигли именно голландцы, а не кто-либо из их соперников. Нам сообщается о том, что у голландцев была уникальная сельскохозяйственная система, которая обладала необычайной способностью к рекультивации земель, однако Валлерстайн мало что говорит об истоках голландских систем землевладения и управления. Известно, что принципиальное значение для финансовой гегемонии нидерландского государства имела его кредитоспособность, но мы не знаем, каким образом Нидерланды достигли фискальной стабильности и избегали дефолта по своему долгу, что было уникальным моментом на фоне их соперников. Арриги демонстрирует, каким образом голландцы получали выгоды от геополитической открытости, но не объясняет, почему этим пользовались именно голландцы, а не британцы или французы. Как будет показано ниже в этой главе, неспособность Валлерстайна и Арриги объяснить, почему голландцы смогли воспользоваться благоприятными возможностями, доступными в XVII веке, ограничивает и способность этих авторов обнаружить причины голландского упадка в XVIII столетии.
После распада империи Каролингов Северные Нидерланды перешли под суверенитет одного независимого графа, который вместе с более мелкими аристократами осуществлял лишь слабый контроль над крестьянами, возделывавшими собственные земли. Свобода крестьян проистекала из способов заселения Северных Нидерландов и управления ими. Как указывает Валлерстайн, значительная часть голландских земель для сельского хозяйства была отвоёвана у моря. Однако столь же значимой, как и эта природная реальность, была классовая идентичность людей, которые организовывали и контролировали подобные начинания.
Работы по мелиорации инициировались и финансировались почти исключительно крестьянами, которые выбирали людей из своего круга в местные советы по осушению земель (waterschappen), чтобы проектировать плотины и каналы, необходимые для рекультивации земель и контроля над наводнениями. Голландские графы ради получения доходов продавали земли посредникам, которые затем часто перепродавали их крестьянам и удерживали только права на десятину. Таким образом, в большей части Северных Нидерландов аристократы и другие землевладельцы не осуществляли никакого правового контроля над крестьянами или землей, получая только рентные платежи и десятины, что позволяло крестьянам самостоятельно заниматься своими коллективными делами с незначительным вмешательством извне.
Отсутствие феодализма сформировало как элиты, так и классовые отношения в Северных Нидерландах. Политическая и экономическая значимость элит, у которых не было власти над землёй и крестьянами, угасала. Духовенство во всех северных нидерландских провинциях было необычайно слабой элитой — оно осуществляло мало правовых полномочий, собирало незначительные десятины, не пользовалось бенефициями, а его доходы вынужденно зависели от платежей за религиозные обряды.[222] Относительно немного представителей духовенства проживало в Северных Нидерландах постоянно, и это обстоятельство как способствовало его отмеченным слабостям, так и было их следствием. После 1590 года, в течение нескольких десятилетий вслед за уходом испанцев из Северных Нидерландов, каждая из Соединённых Провинций продавала земли, которыми некогда владели Католическая церковь и изгнанные аристократы-католики.[223] Эти переходы собственности между владельцами вели к дальнейшей консолидации сельскохозяйственных земель в руках городских купцов и богатых крестьян Голландии и Зеландии — самых богатых провинций Северных Нидерландов.
Аристократия была господствующей элитой в менее населённых и более бедных провинциях страны. «В Фрисландии и Гронингене правили фермеры-джентльмены. В Гельдерне господствовала сельская знать, а в Оверэйселе и соседнем Дренте управляли захудалые помещики».
