Пассажиры первого класса на тонущем корабле - [141]

Наше нынешнее, не соответствующее реалиям времен Вьетнамской войны представление об озабоченности общественности за солдат и их жизнь в ту эпоху было сформировано более поздними событиями, наиболее примечательным из которых было сооружение Мемориала ветеранов Вьетнама, ставшего шаблонным мерилом того, что американцы думают о своих погибших на войне соотечественниках. В самом деле, этот объект затмил Арлингтонское национальное кладбище, Могилу неизвестного солдата и все прочие подобные места, став самым посещаемым мемориалом в Соединённых Штатах. Тем самым он изменил отношения между личностью и нацией. В отличие от погибших во всех предшествующих американских войнах граждан-солдат, чьё достоинство и жертвенность, равно как и достоинство и жертвенность их семей, были удостоверены их связью с национальным делом и соотнесены с ним, погибшие во Вьетнамской войне — это просто отдельно взятые мёртвые люди, жизни которых обретают смысл лишь в воспоминаниях и страдании их семей и друзей. В отличие от мемориалов всех предыдущих войн, Мемориал ветеранов Вьетнама не содержит «никакой символической отсылки к делу или стране, за которые они умерли, [и вместо этого] делает непосредственный акцент на личности. Но лишь только принято решение, что война и государство окажутся в тени конкретных людей, как сразу первоочередной задачей становится воссоздание образа этих людей».[797]

Сфокусированность Мемориала ветеранов Вьетнама на индивидуальном страдании и скорби семей сопоставима с тем, как во время Вьетнамской войны воспринимались и политизировались американские военнопленные. Последние в ходе этой войны стали политической проблемой, поскольку американские политики-сторонники войны, прежде всего Никсон, использовали военнопленных для сохранения поддержки войны и лживых утверждений, что антивоенных активистов не заботит их участь.[798] Это утверждение в одном из своих редких остроумных замечаний осмеял Джордж Макговерн: «Подумать только: мы воевали во Вьетнаме ради того, чтобы наши пленные вернулись домой». Беспокойство за военнопленных обернулось непредвиденным результатом — непредвиденным для «ястребов», которые поднимали шумиху вокруг этой темы, — в виде углубления сочувствия американцев к человеческим страданиям солдат и их семей, в связи с чем их стали рассматривать не только как героев, но в равной степени и как жертв, что в конечном итоге ослабляло поддержку Вьетнамской войны и любых других войн, подвергавших опасности американских солдат. «Проблема» военнопленных представляет собой редкий случай того, как стратегия правых им же и аукнулась.

Продолжением этого хода мыслей стал образ жёлтой ленты, которую американцы впервые надели, чтобы выразить свою обеспокоенность захватом заложников (на сей раз государственных служащих, а не военных) в Иране в 1979–1981 годах. Любой геополитический смысл мытарств заложников растворялся в драме 52 человек, удерживаемых в Тегеране. С тех пор жёлтая лента стала символом беспокойства за любых американцев, оказавшихся в опасности за пределами страны. Жёлтые ленты люди привязывали к деревьям, прикрепляли к легковым машинам и грузовикам и надевали на рубашки во время Войны в заливе, войн в Афганистане и Ираке.

Использование жёлтых лент для выражения обеспокоенности за солдат, которых посылало в бой собственное государство, подразумевает явно непреднамеренную постановку знака равенства между радикалами, которые удерживали заложников в Иране, и правительством США, отправлявшим войска в Персидский залив, Афганистан и Ирак. Американцы находятся в опасности — таков ключевой момент для тех, кто демонстрировал жёлтые ленты, прежде всего выражающие желание, чтобы конкретные солдаты вернулись домой невредимыми из Ирака или Афганистана, как это удалось заложникам в Иране. Но если желание американской общественности заключается просто в безопасности американских солдат, а не в победе, то всякая военная потеря рассматривается как необоснованная утрата.

Многие родственники, конечно же, вспоминают о погибших во Вьетнамской войне, а также о тех, кто погиб в Афганистане и Ираке, как о патриотах. Наиболее привычная реликвия, которую посетители оставляют у Мемориала ветеранов Вьетнама, — это американский флаг, но в ретроспективных репортажах о Вьетнамской и всех последующих войнах сосредоточенность на горе тех, кто остался жив, отодвигает утешение патриотизмом на второй план. Этот момент заметен в «Последнем салюте» Джима Шилера — переработанной в книгу удостоенной Пулитцеровской премии серии статей для газеты Rocky Mountain News. При подготовке этой серии Шилер сопровождал «сотрудников по вопросам помощи пострадавшим» — людей, которые ходили по домам, чтобы сообщить «ближайшим родственникам» о гибели члена их семьи в Ираке. Примечательно, что эта личная форма коммуникации была введена только ближе к концу Вьетнамской войны,[799] а до этого семьи получали похоронку письмом. Сам момент, когда произошло это изменение, подразумевает, что Министерство обороны потеряло уверенность в том, что родственники примут смерть своего солдата в качестве трагедии при исполнении патриотического долга. С тех пор эта уверенность к военным так и не вернулась. Действительно, документ под названием «Руководство по обучению сотрудников по вопросам помощи пострадавшим» рекомендует им «избегать таких фраз или банальных выражений, которые могут показаться снижающими значимость утраты… Указание на такие положительные моменты, как храбрость или заслуги, может успокоить людей в дальнейшем, но в тот момент, когда они узнают о гибели своего родственника, обычно не помогает».