Пассажирка из Кале - [84]
На этом заканчивались записи в дневнике. Чтение заняло у сэра Чарльза от пятнадцати до двадцати минут, и все это время французские официальные лица наблюдали за его лицом с большим вниманием, а его друг полковник Папиллон – с большим волнением.
Однако маска генерала была непроницаема. В конце он еще несколько раз перечитал отдельные страницы, держа записную книжку близко к свету и очень внимательно ее изучая.
– Итак? – произнес судья, когда встретил наконец взгляд генерала.
– Вы считаете это важным? – спросил генерал спокойным, ровным голосом.
– Разве можно считать иначе? Разве это не серьезное доказательство вины?
– Это, конечно, было бы так, если бы на эти записи можно было положиться. Но на этот счет у меня имеются серьезные сомнения.
– Но это всего лишь ваше мнение! – воскликнул сыщик. – Предположения. Почему не поверить дневнику? Он настоящий…
– Погодите, сударь, – сказал сыщик, поднимая руку. – Разве вы не заметили… Нет, такое, разумеется, не могло ускользнуть от внимания столь проницательного полицейского! Записи здесь сделаны разными руками.
– Что? Невозможно! – одновременно вскричали оба француза.
Они сразу поняли, что это открытие, окажись оно правдой, могло изменить весь ход их рассуждений.
– Сами посмотрите. Мне кажется, это совершенно очевидно и не вызывает сомнений, – твердо произнес сэр Чарльз. – Я совершенно уверен, что последние страницы написаны другой рукой.
Глава XIX
Несколько минут сыщик и судья изучали записную книжку, исследуя страницу за страницей, качали головами и отказывались признать очевидное.
– Не вижу ничего такого, – наконец произнес судья. – Несомненно, разница есть, но это объяснимо.
– Совершенно верно, – вставил мсье Фльосон. – Когда писалось начало, он был спокойным и собранным, а последние страницы, где почерк такой неровный и неразборчивый, были написаны сразу после преступления, когда его трясло от возбуждения. Естественно, почерк поменялся.
– Или он просто хотел изменить его. Вполне возможно, что у него возникло такое желание, – прибавил судья.
– Значит, вы признаете, что разница есть? – проницательно заметил генерал. – Но здесь нечто большее, чем измененный почерк. Как ни старайся изменить почерк, определенные признаки всегда остаются неизменными. Некоторые буквы, заглавные «Г», «Х» и другие, все равно проявят себя. Я знаю, что говорю. Я занимался почерковедением, меня это очень интересует. Это написано двумя разными людьми. Позовите эксперта, он подтвердит.
– Ну хорошо, – немного помолчав, произнес судья. – Давайте на секунду предположим, что вы правы. И что из этого следует? Какие вы делаете из этого выводы?
– Да наверняка вы сами понимаете, о чем это говорит, – с некоторым пренебрежением в голосе произнес сэр Чарльз.
– Конечно, у меня есть мнение… Но я хочу проверить, совпадает ли оно с вашим. Вы думаете, что…
– Я знаю, – поправил генерал. – Я знаю, что, поскольку в дневнике оставили записи два человека, он либо принадлежит не Рипальди, либо последние записи сделаны не им. Я своими глазами видел, как писались последние страницы. Но они написаны не почерком Рипальди, это неопровержимо, я уверен, могу поклясться, следовательно, он не Рипальди.
– Но вы бы об этом узнали еще раньше, – распаляясь, вставил мсье Фльосон. – Как вы могли не заметить подмены человека? Вы должны были увидеть, что это не Рипальди.
– Прошу прощения, но я не знал Рипальди. Во время поездки я на него внимания не обращал – не было причины. Я вообще не общался ни с кем из пассажиров, кроме своего брата и графини.
– Но кто-нибудь другой наверняка увидел бы подмену, – растерянно продолжил судья. – Одно это опровергает ваше предположение, мсье генерал.
– Я основываюсь на фактах, а не на предположениях, – непоколебимо возразил сэр Чарльз. – И уверен, что прав.
– Но, если это не Рипальди, то кто это? Кому могло прийти в голову обрядиться в его одежду и изображать его, да еще делать записи в его дневнике вместо него?
– Тому, кто хочет отвести подозрение от себя на других…
– Постойте… Разве он сам не признался открыто в том, что виноват?
– Какая разница, если он не Рипальди? Как только следствие будет окончено, он отойдет в сторону и примет свой настоящий облик… облик человека, которого считают мертвым, тем самым обезопасив себя от любых преследований в будущем.
– То есть, вы хотите сказать… Это поразительно! Великолепно! Браво, мсье генерал! – восторженно заговорил судья, и лишь профессиональная ревность удержала мсье Фльосона от того, чтобы присоединиться к похвале.
– Но как… что… ничего не понимаю, – ошарашенно промолвил полковник Папиллон. Его разум работал не так быстро, как у его компаньонов.
– Все очень просто, мой дорогой Джек, – начал генерал. – Рипальди, очевидно, пытался шантажировать Куадлинга, о чем он и писал в своем дневнике, но Куадлинг оказался не так-то прост. Несомненно, завязалась драка, и Куадлинг убил его, возможно, обороняясь. Он бы чистосердечно признался в этом, но в его нынешнем положении беглого банкрота не решился. Так это вижу я и надеюсь, что теперь господа со мной согласятся.
