Пассажир своей судьбы - [25]

Сумку, купленную недавно, но уже в другой жизни, я отшвырнул в сторону, чтобы не мешала. Теперь несся налегке, обогнал и женщину в красном, которая подволакивала ногу, и мужчину с ребенком. На какой-то миг мы поравнялись и посмотрели друг на друга. Девочка плакала, во взгляде мужчины плескалось отчаяние.

– Что происходит? – пропыхтел я и не узнал собственного голоса. Немудрено, ведь это был не мой голос – женский, чуть низковатый, грудной.

Мужчина покачал головой, ничего не отвечая. Не знал, а может, не хотел тратить силы на разговор. Я припустил сильнее, и вскоре мужчина с ребенком остались позади.

Вот только было ли это правильно – мчаться вперед?

Я бежал и бежал, пока люди, что неслись впереди, не начали один за другим оказываться в столбе черного вихря. Они взмахивали руками, принимались кричать, пытались вырваться, но безуспешно. По очереди, словно темные бескрылые птицы, поднимались они над землей и таяли, растворялись в бледном воздухе.

Их слизывало с улицы, и те, что оказывались ближе, в панике метались, вопили, резко меняли направление. Я озирался по сторонам – нельзя оставаться здесь, это опасно! Что бы то ни было, оно нашло нас, и теперь расправляется с нами, забирая одного вслед за другим!

– Бежим во дворы! Надо уходить с улицы! – вне себя заорал я чужим, женским голосом, срываясь на визг, и шарахнулся в противоположную от проезжей части сторону.

Парень, оказавшийся поблизости, хрипло закашлялся, глядя на меня. Взгляд у него было чумной, как у лошади, на которую налетел пчелиный рой.

– Некуда бежать! – натужно выкрикнул он.

Я и сам уже видел, что некуда. Дома сомкнулись, как великаны, ставшие плечом к плечу. Просветы между ними исчезли. Теперь это была сплошная кирпичная стена, поднимавшаяся ввысь, намного выше, чем мне помнилось. Линия домов тянулась вдоль дороги, конца и края ей было не видать.

Не в силах отвести взгляда, я стоял и смотрел, как балконы и окна на моих глазах втягивались внутрь стен, проваливались куда-то, и на их месте оказывалась гладкая поверхность. Глухая и плоская.

– Невозможно, – прошептал я.

Но все было именно так. Бежать больше некуда. Нет там впереди никакого супермаркета, нет спасения. Я застрял в этом призрачном мире, среди таких же брошенных и потерянных скитальцев.

Я стоял и смотрел на стену, ни на что уже не надеясь. Когда за моей спиной раздался вскрик, обернулся, не испытывая никаких чувств, точно зная, что увижу.

Парня, который стоял в двух шагах от меня, настигла чернота. Он силился сказать что-то, пристально глядя на меня из окутавшей его мглы, хрипел и извивался, испытывая, по-видимому, смертные муки, и я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, протянул к нему руку.

Темное марево, пожиравшее парня, оказалось холодным, как туман, что стелется над рекой. Моя рука коснулась его, и мне почудилось, будто я тронул водную гладь, погрузил ладонь в прорубь.

Отдернув руку, я отшатнулся, но было поздно.

Черные языки весело побежали по моей коже, поднимаясь от кисти к плечу, рука леденела, немела, пропадала, растворяясь, как в кислоте. Я завопил, пытаясь другой рукой стряхнуть с себя черноту, но добился лишь того, что темная дымка перекинулась и на вторую ладонь, устремилась к локтю.

Продолжая кричать, я волчком завертелся на месте и увидел, что ноги мои больше не имеют опоры. А вскоре и ног своих не разглядеть не смог – на их месте клубилась черная завеса. Неведомая сила тащила меня наверх, впитывая, вбирая в себя, и противостоять этому было невозможно.

Дернувшись из последних сил, как и все мои горемычные предшественники, я закрыл глаза и…

…И подскочил на диване, услышав свой собственный вопль. Дыша тяжело и с присвистом, как астматик, сел на постели. Белье было влажное от пота. Я облизнул губы, они были солеными, а лицо мокрым. Я плакал во сне! Рыдал от страха, как маленький ребенок, и кричал. Подойти ко мне, разбудить, оказалось некому: матери, видимо, не было дома.

Да, вспомнил я, она сказала, что утром сходит на работу на пару часов, а потом вернется, чтобы проводить меня (читай – уговорить остаться!). Последняя попытка заставить непутевого сына взяться за ум.

Постепенно приходя в себя, я бешено озирался вокруг. Мой дом, моя комната, где все знакомо. Вещи, мебель на своих местах. Вот диван, стол, телевизор, а в открытое окно рвется лето.

Возле шкафа стояла дорожная сумка, которую я начал собирать вчера вечером, да так и не собрал. В магазин за ней я сходил два дня назад: ни за что не стал бы откладывать покупку на последний момент.

Вопреки всякой логике, понимая уже, что мне лишь привиделся кошмар, я вскинул руки к лицу, потом резко отбросил одеяло, посмотрел вниз.

Слава богу, ничего не изменилось. Я снова был самим собой.

Господи, приснится же такое! Наверное, от волнения: не каждый день решаешь изменить свою жизнь и уехать из родного города.

Никогда раньше мне не приходилось видеть столь отчетливых сновидений. Лишенное всякого смысла, оно тем не менее было последовательным, развивалось, длилось долго, и каждая деталь ясно отпечаталась у меня в сознании. Я помнил каждый свой шаг, держал в памяти звуки, запахи, голоса и лица. А ощущения! Мне еще не доводилось испытывать во сне таких ярких ощущений – страха, боли, отчаяния.