Пасхальные яйца - [17]

На фото внучка удачно получилась: красивая, улыбается, платьице по фигурке и вполне скромное, туфли-лодочки на ногах. А мужчина, что за плечико ее обнимает, смотрит серьезно. Ростом, пожалуй, чуть ниже Вики, лицо круглое, смуглое, усы черные ниточкой. Поинтересовалась, как зовут его. Оказалось, Ахмедом. «Ой, он что, тоже из наших, из чучмеков?» — вырвалось невольно. Марина прям зашлась от смеха: «Ну, вы, бабуля, рассмешили меня. Во Фракции чучмеков нет, а Ахмед родом из Алжира, потому и смуглый. А мужчина он серьезный, владелец бистро, то есть кафе, где быстро обслуживают».

Да, еще о многом хотелось расспросить Викину подружку, но та от чая категорически отказалась, повторила: «все у Вики нормально, не волнуйтесь», на прощанье на французский манер «адью» сказала и побежала, только каблучки по ступенькам застучали, будто на барабане дробь отбивают.

Подарков внучка целую кучу ей прислала, а по делу лишь часики ей сгодятся да кофточка одна, шерстяная, бежевого цвета, остальные три больно пестрые, и шарфики разноцветные ей ни к чему и уж совсем не для ее возраста майки с короткими рукавами и с надписями на спине. А что там написано, может, озорство какое? Подумала было: «Ой, глупенькая у меня внучка», а когда на самом днище сумки открытку обнаружила и прочитала ее, то признала, что это ее старые мозги плохо соображают. «Дорогая бабулечка! — написала Вика своим аккуратным крупным почерком. — Маринке, которая к тебе придет, совершенно неожиданно представился случай слетать в Россию. Поэтому посылку, собирала в страшной спешке. Многое тебе не подойдет, но вещи можно продать за приличную цену, они практически неношеные, а на французские ярлыки у вас, я знаю, клюет молодежь. У меня все окей! Подробности расскажет Маринка. Может, и мне удастся выбраться на недельку в Москву, но это только на Рождество. Жди! Привет всем родным и знакомым. Крепко целую. Вика».

На сердце приятно стало от внучкиной заботливости, но продавать ничего она, конечно, не будет, еще примут за спекулянтку. А вот Колюшка приедет погостить, она ему и передаст для детишек эти маечки, то-то для них будет радость получить такой шикарный подарок от двоюродной сестрички!

После ужина села письмо сыну писать, длинным оно получилось, на целых пять тетрадных страничек. Оно и понятно, день сегодняшний описать и то сколько событий! Так писаниной увлеклась, что и про кроссворд забыла и про телевизор, включила его, когда уже «Вести» заканчивались. Так что про военные действия, про беженцев, невзгоды, забастовки и другие напасти — про них всегда вначале сообщают — она ничего и не услышала. И слава Богу! А то ляжет спать, а мысли гнетут; жалко мальчиков убитых, и родителей их, и людей, или что без крова остались и бедствуют без зарплаты, как ее Колюшка.

Засыпала с улыбкой. Больно удачный день выдался. Ни одной даже мелкой неприятности. А что без борща желанного останется, потому как беленький кочан весь внутри окажется тлей порченный, обнаружит Тамара Петровна только завтра.

КОНТРОЛЕР

Как всегда в это время, автобус был набит битком, и Юрий Всеволодович клял себя, что поленился и не прошел одну остановку до вокзала — там конечная, и можно было бы спокойно сесть на двенадцатый, который довозит почти что до дома. Решил выгадать каких-нибудь десяток минут и вот теперь мучайся при такой жаре, — обещали днем двадцать восемь — тридцать, но и к вечеру не меньше держится, — ехать в переполненном автобусе — наказание, хуже не придумаешь. Чувствует: капля пота, крупная, наверное, с горошину, поползла по лбу, потом медленно скатилась на нос, потом на щеку и остановилась над верхней губой. Дернул головой, пытаясь стряхнуть ее, — безрезультатно, пришлось слизывать кончиком языка. Со стороны зрелище комическое, а может и просто противное, потому как пожилой мужик, к которому оказался притиснутым живот к животу, смотрит на него с брезгливой усмешкой.

Автобус затормозил у светофора. Плотная пассажиро-молекула, образовавшаяся на задней площадке, на мгновение расщепилась на отдельные атомы, и Юрию Всеволодовичу удалось согнуть руку и выставить впереди себя портфель, так что между ним и соседом теперь был небольшой зазор — все поудобнее стоять. Зеленый долго не зажигался, и взгляд визави постепенно из брезгливого превратился в осуждающий и даже презрительный.

«Чего это он на меня так уставился? — недоуменно думал Юрий Всеволодович. — Неужели от селедки запах? А так испачкать не должна, жирная, но в полиэтиленовом пакете». На работе сегодня давали заказы. На редкость хороший ассортимент — килограмм сахара, банка венгерских маринованных огурцов, пачка вермишели яичной, триста граммов сыра, ну и довеском полкило селедки иваси, хотя ее и так в магазинах навалом. Селедку Юрий Всеволодович предусмотрительно еще в три слоя газеткой обернул. Только вдруг в этой давке упаковка все-таки повредилась? Он скосил вниз глаза, чтобы разглядеть, каково там состояние авоськи с заказом, но левая рука просматривалась только до локтя, а ниже пятнился красно-желтым сарафан дородной дамочки, которая, когда штурмовали автобус, была впереди, а сейчас ее мягкое плечо упиралось Юрию Всеволодовичу в лопатку. Тогда он осторожно шмыгнул пару раз носом — никакого запаха не почувствовал.