Парящая для дракона - [102]

Вот это я и называю – парить.

– Спряталась? – Судя по голосу, Торн улыбается.

– Что? Нет!

– Тогда почему отвернулась?

– А почему ты так смотрел?

– Потому что мне нравится на тебя смотреть, Лаура. – Теперь его рука накрывает мою грудь, и я закусываю губу. От сладкого импульса – там, где ладонь касается чувствительной вершинки, в самом низу живота становится горячо.

– Не уверена, что меня хватит на второй раз.

– Нет? – Ладонь скользит по моему животу и ниже.

Наверное, стоит его остановить, но я замираю. Потому что я тоже этого хочу, и хочу очень. Поэтому когда пальцы Торна спускаются еще ниже, касаясь меня так откровенно, бессовестно и мягко, я запрокидываю голову, упираясь затылком ему в плечо.

Никогда бы не подумала, что это настолько приятно.

Что это… так…

Минуту назад мне казалось, что я легкая, как перышко, а сейчас во всем теле снова томительная тяжесть. И то, что мне в ягодицы упирается его наливающееся силой желание, возбуждает. Настолько, что от коротких, плавных, тягучих движений пальцев разрастающееся во мне удовольствие снова достигает предела.

Так неожиданно, что я вскрикиваю и хватаю губами воздух, а он целует меня в плечо.

– А говорила, что на второй раз тебя не хватит.

Я поворачиваюсь в его руках.

– Вообще-то это третий. Ты кубок забрал?

Торн смотрит в недоумении.

– Кубок? Ты серьезно?

– Серьезнее некуда.

– Он… – Ответ прерывается хриплым выдохом, больше похожим на рычание, потому что я скольжу бедром вдоль напряженной силы его желания. – Где-то там. Остался.

Где остался кубок, мы больше не говорим, потому что вряд ли из этой беседы получится что-то содержательное. Я обхватываю его ладонью, смотрю в глаза, где круглые зрачки снова вытягиваются в вертикаль. И в этот раз я вижу, как ободок пламени разгорается все ярче, все сильнее и резче, до яростной вспышки, отзывающейся под моими пальцами такой силой, что у меня кружится голова.

– Все, Лаура. В душ! – командует он, когда я облизываю губы и тянусь за поцелуем.

– Или?

– Или я не выдержу, а тебе в ближайшие сутки лучше воздержаться от такого рода упражнений.

– Сутки… – Я прищуриваюсь. – Ладно, сутки я выдержу.

Торн качает головой, потом откидывает покрывало.

– Если бы мне кто-то сказал, что вот эта женщина…

– Вот эта женщина – что?

– Еще и настолько сексуальная.

Я смеюсь. Он поднимается, подхватывает меня на руки, и я вижу несколько пятнышек на белом. От этого к щекам приливает кровь, и я закусываю губу.

– Так что бы ты сделал? – спрашиваю я, когда он ставит меня в душевую кабину.

– Не представляю. – Торн избавляется от джемпера и щурится, когда я медленно завожу руки за спину, чтобы избавиться от верха белья.

Трусики остались где-то там, если честно, я даже не представляю где, потому что не помню, как он стягивал их с меня. Зато помню много всего остального, и в этом состоит особая трудность, потому что стоять рядом с ним в душевой кабине – то еще искушение.

– Где ты научился кататься? – Подношу ладонь к панели, и дозатор щедро выдает порцию геля на одноразовую мочалку.

– Здесь, разумеется. Учился с детства.

– Ты любишь лыжи? – Улыбаюсь, когда он перехватывает у меня мочалку и скользит ею по моим плечам.

– Это обязательная дисциплина в военном образовании. Мы живем среди заснеженных вершин, Лаура, и ситуация может сложиться всякая. Поэтому сегодня я шел вне соревнований.

Я поворачиваюсь к нему.

– То есть я стащила кубок победителя и вручила его тебе?

Торн хмыкает, проводя мочалкой по моему бедру. Чуть резче, как мне кажется, чем собирался изначально, а я вспоминаю, кто стал победителем. Не совсем то, о чем стоит говорить сейчас.

– Дико хочу есть, – говорю я.

– Значит, сейчас будем есть. Что ты предпочитаешь – морепродукты или что-то посерьезнее?

– После такого? Однозначно что-то посерьезнее.

Мы заканчиваем с водными процедурами, точнее, первым заканчивает Торн. Я еще отжимаю волосы, когда он выходит, чтобы заказать нам ужин. Мягкий ворс коврика щекочет пятки, даже они сейчас настолько невыносимо чувствительные, что я уже сомневаюсь в том, что знаю о себе все.

Откуда во мне такая неуемная, сумасшедшая сексуальность?

Как бы там ни было, мне это однозначно нравится. Я стою перед зеркалом обнаженная, со сверкающими глазами, рассматриваю свое отражение, и мне хочется улыбаться. Особенно когда я вспоминаю, как на меня смотрел Торн. Как он меня раздевал, как…

Так, Лаура!

Тянусь за халатом, накидываю его поверх все еще безумно чувствительной кожи и вздрагиваю. Это какое-то сумасшествие, я никогда так не чувствовала мягкую ткань! Но мне это нравится – мне вообще нравится видеть себя такой.

А его – таким.

Закусив губу, запахиваю халат, промокаю волосы еще раз. Сейчас чуть-чуть подсохнут, и можно будет расчесать, а пока отбрасываю их за спину. Не в силах справиться с улыбкой – никогда не думала, что можно быть настолько счастливой, – выхожу в комнату.

Торн говорит по телефону, но, стоит мне появиться, тут же отбивает звонок и поворачивается ко мне. Это, кажется, первое мгновение, когда темно-синие глаза снова обжигают колючим холодом морозной ночи. Впервые за долгое время. Но сейчас это ощущается настолько остро именно на контрасте. Моя улыбка тает, а в следующий миг Торн шагает ко мне.