Парус плаваний и воспоминаний - [9]
Больше того. Рыбаков даже усомнился, не обманывают ли их? Степь, пыль, дичь, верблюды и орлы — и никакой плотины, похожей на мощную бетонную дугу на Днепре… В райкоме комсомола он возроптал.
— Я хочу претворять генеральную линию, а тут у вас — что? Нет, товарищи, отпустите.
— Так мы же здесь и претворяем, — убежденно ответили и ему и Поуху, — Глядите.
Диаграммы, цифры, вырезки из московских газет украшали помещение. Рассудительный Поух внимательно всматривался и вчитывался. Рыбаков всегда и безоговорочно подчинялся ему.
Дружба у них была давняя, а в бараке они подружились со старым плотником Волковым, который успокоил друзей окончательно.
Старый плотник Волков наотрез отказался менять свои нары после того, как прежние сожители освободили помещение для молодежной бригады. И что же? Сжились со старым чудаком. Молодежь не возражала. Даже получилось как-то особенно хорошо и уютно: живет себе старичок со стареньким своим котелком, с жестяной коробкой для табака и протертым полотенцем. Старик не брюзжал, был приветлив. Поуху и Рыбакову нравилось вести разговоры с Волковым на равных, а старик жизнь знал и умел красно говорить. Особенно запомнилось Поуху, как Волков выразился о Магнитострое: «Ты это запомни, — сказал старик. — Что сейчас затеете, тем и будете жить впоследствии. В какие ворота войдете, то и увидите. Как в сказках. Если плотина выйдет хорошей, значит, строили ее хорошие люди».
Эти слова Поуху запомнились.
Самолюбивое чувство пользы, приносимой его трудом, развивалось у Поуха по мере того, как наполнялись бетоном все новые и новые секции плотины.
Плотина уже приобретала предназначенные ей формы, но до завершения дела было еще очень далеко. А заморозки по ночам между тем становились все чувствительней. Уже становилось холодно без теплых портянок.
За поймами Урала, далеко-далеко, перемещались клубы белого дыма — там была новая железнодорожная станция. (Очевидно, пришел поезд.)
Тучами носилась над степью горячая пыль. По цвету пыли судили, какие материалы завезены на строительство: красная — кирпич, голубовато-серая — цемент… А над рыжей, железомагнитной горой Атач в ярко-синем небе медленно перемещались снежно-белые круглые облака. Доносились с горы глухие взрывы, к облакам подымались стаи запоздалой встревоженной дичи.
Сразу же после только что закончившегося XVI съезда партии на строительство прибыл новый начальник плотины инженер Степанов. Еще не все видели его, а уже все знали, что сказал он на собрании инженерно-технических работников.
— Зачем же мы приехали сюда, — так говорил Степанов на собрании, — если мы не способны сделать то, чего от нас ждут? Всех людей заменить нельзя. Гораздо важнее — поднять пятнадцать тысяч человек строителей до высокого, истинного, строгого осознания своего дела. Партия подтверждает опять, что темпы и кадры решат все.
И к удивлению скептиков (подобных мастеру Гарвею) темпы ускорялись изо дня в день. Сжимались сроки для плотины. Важно было избежать постройки тепляков и закончить бетонные работы до настоящих морозов. С конца декабря срок окончания постройки перенесли на десятое ноября. На все сомнения Степанов отвечал одно:
— Увидите, как весело люди будут ходить через несколько дней, с какими веселыми глазами! Вы не узнаете самих себя!
Замысел Степанова был простой. Он подсказывался самой жизнью страны — ежедневно, на каждом шагу. Все в стране было в движении, все воодушевленно, все воспламенялось от одного верного прикосновения, и здесь тоже нужно было высечь искры, показать яркий пример успеха, хотя бы на участке одной бригады. «И это несомненно подымет других», — думалось Степанову.
Присмотревшись, он остановил выбор на бригаде Алексея Поуха.
Бетонная лавина валилась в опалубку быков и пролетов.
Бетон сорокаградусного нагрева дымился,
От бункера слышался голос Поуха:
— Время скоро двадцать три. Я был на втором участке и замечаю, что они стараются выполнить раньше нас, а потом доставить к нам остачу, другими словами — позор. Им осталось сорок замесов. Сколько у нас?
— Пятьдесят шесть, — отвечал Рыбаков, работавший у мешалки.
— Беда, ребята, беда!
Поух огляделся. Технический руководитель американец Старк работал, не отставая, вместе с бетонщиками. Были тут и другие американцы — мистер Сольц, проектировщик опалубок Давидсон. С увлечением работали лопатами спортсмены американской колонии геодезист Дуй и механик Кварц.
Бетонная каша вываливалась всюду, где только оставалась щель. Эстакада, мостки, доски для опалубок — все было забрызгано серо-зеленой массой. Под ногами скрипело, как на сухом песке. Оглушительное грохотание бетономешалок и шипение паровозов, подающих пар для прогревания бетона, вынуждали людей кричать во всю глотку, а ежеминутно несущиеся вагонетки заставляли то и дело уклоняться от удара. Паровые молоты вколачивали последние шпунты. Бетонщики шли по пятам за арматурщиками, нагоняя их, завязывая арматурные пруты вологодской вязкой. Шум бетонных обвалов заглушал звенящий шелест кусачек-щипцов, перекусывающих проволоку.
Старк успевал следить и за температурой замесов и за тщательностью увязывания арматуры.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.