Парус и веер - [7]

Последовала довольно нелепая погоня. Каждый раз, когда студент хотел плюнуть и вернуться на лекцию, незнакомец останавливался и смотрел на него с вызовом.

Так они дошли до стрелки Васильевского острова. Положив руку в перчатке на поручень, забинтованный ждал на стоянке аэроглиссеров между голографическими Ростральным колоннами.

«Обман».

Ари замер в метре от мужчины. Он не мог сказать наверняка, услышал ли слово из-под бинтов или это прошуршал ветер.

— Что вам нужно от меня?

— Родители были правы. Атараксия — высшее благо.

По коже студента побежали мурашки. Кто перед ним? Нейрохакер? Сквоттер из квартала троллей? После окончания карантина он узнал из гентернета, что его отца и мать постигла та же участь, что и родителей Клио: они сдались апатии, не дали заморозить себя. Но откуда об этом знает незнакомец?

— Что вам нужно? — повторил он и на всякий случай набрал в уме первые цифры номера экстренной службы. Нападения он не боялся. Все улицы Петрополиса были оборудованы подушками криобезопасности. В случае аварии или любого форс-мажора взрывались бомбы с химическим коктейлем. Место инцидента превращалось в застывший кусок зеленоватого янтаря. Криосанитарам оставалось увезти сгусток в больницу, осторожно разрезать на части, разморозить, а затем залатать пациента, если тот вообще успевал получить какие-либо повреждения. Однако против психологической атаки средство работало не так хорошо.

— Глизе, — послышался сдавленный хрип. — Транзит. Контакт. Всё обман. И ты это знаешь.

Забинтованный повернулся и посмотрел на собеседника. При этом он протянул руку к глазам и снял очки. Ари вздрогнул: веки разъела болезнь, кожа обвисла, зрачки затянуло белёсой плёнкой.

«Эфор? Зомби-мудрец? — мелькнула мысль. — Здесь, снаружи Криофонда?»

Незнакомец, тем временем, принялся медленно разматывать бинт.

— Всё бессмысленно. Атараксия ждёт.

Повязка сползла с нижней части лица и оголила чудовищный почерневший рот. В разрывах кожи на скулах шевелились мышцы челюсти. Изъеденные язвами губы расплылись в беззубой улыбке.

— Можешь умирать обратно.

Ари развернулся и побежал.

Тяжело дыша, он вошёл в аудиторию на последних минутах лекции. Проектор погас, свет под стеклянным куполом зажёгся. Студенты потянулись к выходу. Несколько друзей окликнули его в нейрочате, он не ответил. Отирая пот со лба, он пытался заглушить слово, которое рикошетило от стенок черепа, как в эхо-камере. Атараксия. Он-то наивно считал, что распрощался с ней, но всё это время она терпеливо ждала своего часа.

Он посмотрел на купол аудитории, ставший прозрачным после выключения проекции. По стеклу змеились толстые струи дождя.

* * *

Осенний транзит решено было праздновать в летающем цирке. Только в этом году акробаты начали вспоминать искусство танцев в невесомости, которое бурно развивалось в конце двадцать первого века. На месте закопанной речки Фонтанки чудом сохранилась громадная тороидальная конструкция, похожая на колесо обозрения без спиц. В дни представлений бублик подвешивали в магнитном поле и раскручивали. Скорость подбиралась таким образом, чтобы притяжение Земли и центробежная сила уравновешивали друг друга, и артисты зависали в верхней половине кругового тоннеля, как космонавты. Зрители рассаживались вокруг, прямо на улице, и настраивали линзы таким образом, чтобы в дополненной реальности самого цирка видно не было — только парящих акробатов.

Стоя в очереди на вход, Ари не находил себе места от волнения. Карман комбинезона оттягивал футляр с золотой дактилоцепочкой — искусственным отпечатком пальца, который пришёл на смену обручальному кольцу. Если девушка принимала предложение основать вечную семью, она вживляла новый узор на безымянном пальце левой руки. Молодой человек получал такой же отпечаток, так что юридически пара становилась одной личностью с двумя телами.

Клио была рядом с ним и болтала без умолку. В этом октябре она впервые разобралась в технологии передачи бита с помощью орбитальных парусов, выучила наизусть «крестики-нолики» — двоичную стенограмму Контакта — и теперь бомбардировала окружающих теориями об оптимальных космических языках. Даже если девушка догадывалась о планах своего кавалера, то виду не подавала.

Ари беспокоило не только предложение, которое он собирался сделать. Было что-то ещё, гнетущее, необъяснимое. После встречи с эфором его жизнь изменилась: внутри завёлся червь сомнения. Зомби-мудрец больше не появлялся, и студент не искал с ним встречи. Они с Клио, конечно, от души посмеялись над инцидентом, достойным догибернационного 2D-кинематографа. Но о словах, услышанных от эфора, он рассказать не решился.

Не рассказал он и о том, что его вера в Контакт пошатнулась. Как и в первый день на дамбе, когда дядя убеждал его в важности общения с глизеанцами, он снова чувствовал уколы атараксии, рокового безразличия. Да и в Универсарии дела шли не лучшим образом: уже второй месяц он не мог выбрать тему для полугодового проекта. Проталкиваясь через толпу на входе в цирк, он крепко держал коробочку в кармане, как будто в ней лежала его последняя надежда: основать вечную семью, укрепиться в мире бодрствующих, изгнать сомнения.