— Да я бы не прочь, — признался Юрий. — Но у меня зам в городе таких дров наломал… Не знаю, как там Катя одна справляется. Хотя, если честно… — Юрий оглядел базу. — Жалко все это бросать. Как-никак, своими руками…
Наиболее многочисленную группу прощающихся составляли Алексей, Олеся и Бодун. Олеся держала актера под руку, отчего тот чувствовал себя несколько неуютно.
— Ты, Алексей, смотри, — фермер погрозил Алексею пальцем. — Если узнаю, что дочку мою обидел, тебя после того из учреждений культуры только в церковный хор возьмут. Тенором.
— Что вы, Семен Михайлович, такое говорите, — перепугался актер. — У нас чисто дружеские отношения.
Олеся, услышав эти слова, грохнула Алексея кулаком в грудь.
— Я тебе покажу — дружеские! И думать забудь. После того, что ты со мной сделал…
Актер с ужасом посмотрел на ее отца, брови которого стремительно сдвигались на переносице.
— Олеся, ты что! Я же ничего не сделал!
— Не сделал?! Ты из меня актрису сделал! — Олеся прижала руки к сердцу и воскликнула: — Возлюбленный, супруг мой, друг мой нежный!
Бодун сжал кулаки.
— Супруг?! Вот как?!
Алексей поспешно схватил его за руки.
— Семен Михайлович! Это по роли! По роли!
Фермер легко высвободил грозные кулаки.
— Пороли? Не-ет, тебя еще не пороли!
— Папка, ты что?! — возмутилась Олеся. — Это же монолог Джульетты!
— Какой еще мо… — внезапно до Бодуна дошло, что дочка цитировала ему пьесу. — Монолог? — подозрительно переспросил он.
— Конечно. «Смотри же, шли мне вести каждый час».
Фермер, окончательно сбитый с толку, пробормотал:
— Так… не получится. У нас почта если только с оказией.
Николай прощался с Марьей.
— Приезжать-то хоть будешь, Колюша? — спросила безутешная женщина, нутром чуя, что вряд ли когда-нибудь еще увидит городского поклонника.
Николай почувствовал себя неловко.
— О чем ты говоришь! Естественно, — с преувеличенной уверенностью, выдававшей его истинные планы с головой, произнес он.
Марья вздохнула.
— Обманешь ведь…
Химик отвел глаза, поскольку слова Марьи попали в самую точку.
— Вообще-то ты права. Не приеду я, — признался он. — А может, и приеду. Не решил еще. Извини.
— Чего уж… — снова вздохнула Марья. Эти слова ее не удивили, а потому особенно и не расстроили. — Я знала.
— Знала? — удивился Николай. — А почему же… — Неожиданно он сказал: — Ты знаешь, я ведь правда не решил. То есть мне казалось, что решил, но сейчас что-то вдруг… Даже сам удивляюсь.
— Я все равно ждать буду, — призналась Марья. — У нас вон Салтычиха своего после войны тридцать лет ждала, а тут мир. Может, и приедешь.
— Ну, что ты, Маша… — пробормотал несколько потрясенный Николай.
Марья улыбнулась.
— Машей назвал. Первый раз. Значит, точно дождусь.
Жора и Александр оглядели кузов.
— Вроде как все, — сказал Жора.
— Конец, мужики! — крикнул Александр. — Погрузились. Можно трогаться.
Он помог Сергеичу и Михаилу забраться наверх.
— Господа партизаны! По коням! — позвал Жора остальных.
Эти его слова вызвали бурю эмоций. Николай, поспешно поцеловав Марью, побежал к машине. Деревенские бабы дружно завыли в голос, обступили грузовик и принялись совать отъезжающим узелки с гостинцами.
— Ой, лишенько! — голосила Никаноровна. — Прощай, Сергеич, век тебе благодарная буду!
— Да что ты, Никаноровна? — смутился плотник. — Чего я там такого сделал-то?
— На кого ж вы нас оставляете, кормильцы наши-и! — вторила соседке Петровна.
— Вы чего, бабы? — не выдержал Алексей, подсаживая Олесю в кабину. — Какие мы кормильцы? Мы ж вас, наоборот, объедали.
— Да вы хоть все пожрите дочиста, только оставайтесь! — не унималась Петровна.
Алексей запрыгнул в кузов.
— Мы вам доктора оставляем, он вам все дочиста и пожрет. — Актер оглядел остальных. — Все? — Алексей стукнул по крыше кабины. — Поехали!
— Погоди, — спохватился Жора, — а командир где?
Юрий с задумчивым видом стоял поодаль.
— Командир, ты чего замечтался? Давай к нам, — Жора протянул ему руку.
— Он, небось, к Олеське в кабину хочет, — ехидно заметил Александр.
— Еще чего! — притворно рассердился Алексей. — Олеся теперь под моим контролем. Так что, Юрик, только к нам. — Актер посмотрел на Юрия и тут же оставил шутливый тон. — Эй, да ты никак еще не решил, ехать или оставаться?
Юрий взглянул на него, потом на доктора, который вместе с Аленой стоял в группе плачущих селянок. Постепенно выражение задумчивости сошло с его лица.
— Да нет, мужики. Решил.
