Партизаны. Судный день - [49]

— Вот и сберег на черный день. Видать, совсем власть переменилась.

От столика, за которым стояли мужики, донесся голос:

— Налей-ка ему за наш счет.

Терентий обернулся. Продавец недоверчиво посмотрел на неожиданного мецената, вид которого никак не предполагал большой кредитоспособности. Мужик отделился от столика, подошел к раздаче и небрежно кинул на стойку сотенную купюру. Продавец, привыкший ко всякому, молча положил деньги в кассу, долил кружку и поставил ее перед Терентием.

— Благодарствую, — дед взял кружку и извинительно пояснил: — Деньги ему, видишь, мои не понравились.

— Идем к нам, — пригласил его мужик.

Они подошли к столику.

— Слава, — благодетель протянул Терентию руку.

— Терентий, — ответил на рукопожатие Дед.

— А я — Вова, — подмигнул ему приятель первого.

— Терентий, — повторил старик.

— Тогда давай — за встречу.

Они чокнулись кружками.

— Смотри, как «Жигулевское» варить стали, — одобрительно сказал Терентий, сделав глоток. — Хорошо пивко.

Слава с Вовой переглянулись.

— Ты чего за деньги ему давал? — спросил Слава.

— Да вот, — Терентий показал двадцатипятирублевку. — Держал про черный день.

— Крепко же ты их передержал, — усмехнулся Слава. — Откуда приехал-то?

— Из деревни я. Почитай, лет пятнадцать в городе не был. А уж чтобы в Питере…

— И чего ж пожаловал?

— Одним словом не скажешь, — махнул рукой Терентий. — Брошен насильственным путем.

— Это как же?

— Да воины к нам в деревню прибыли. База у них там была. Брошенная. А тут объявились. Мы-то поначалу и срадовались, да не тут-то было. Почитай, чистый грабеж начался. У одного меня гвоздей ящик взяли, стекло оконное, телевизор «Радуга»… Я, значит, жалобу в газету. А они в отместку словили меня, в вертолет кинули, да в город. Вот, теперь и бедствую.

— Ишь ты, — удивился Вова. — Прямо Голливуд. И куда ж ты теперь?

— Пребываю в раздумьях. В милицию хотел заявление сделать, так прогнали.

— К ментам не ходи, — предупредил Слава. — Только хуже будет. Если хочешь, можешь у нас пожить. У меня или у Вовы.

— Вот спасибо-то, — обрадовался Терентий. — А то я уж и не знал, куды податься. Вот спасибо. А не стесню я вас? — забеспокоился он.

— Нет проблем, — успокоил деда Слава. — У Вовки, правда, дом за городом. Коттедж, блин. А у меня трехкомнатная на Невском, как раз ремонт закончил. Живи на здоровье. Да и город поглядишь.

Терентий посмотрел на новых знакомых с нескрываемым уважением.

— А вы, извиняюсь спросить, кто же будете?

Слава отхлебнул пивка и пояснил:

— Нищие мы.

— Как? — не понял Терентий.

— Нищие, — подтвердил Вова и кивнул на Славу. — Он вот — жертва афганской войны, а я — инвалид детства.

— Господи, — засуетился Терентий. — Как же… Что ж вы… Небось последнее на меня потратили… А я-то…

Слава молча допил пиво и отставил кружку.

— Пошли, Терентий. Сейчас сам наше последнее увидишь.

— Да куда ж я… — сердобольный Терентий не решался стеснять убогих.

— Идем, — хлопнул его по плечу Вова. — Сам увидишь — куда. Мы со Славой все равно целый день на работе. Кстати, Терентий, хочешь, мы и тебя пристроим? У тебя вид подходящий. Будешь ветеран битвы на Калке.

— Ты загнул, — засмеялся Слава. — Кто поверит-то?

— Славик, я тебя умоляю. Это ты со своим филологическим в курсе, а для нынешней молодежи, что Калка, что Кубань… Идем, Терентий. Никуда твоя деревня не убежит. Присмотришься, обживешься — еще и понравится.

Втроем они покинули кафе.

Глава десятая Пришла беда, откуда не ждали

По внешнему виду преобразившейся Семеновки любой сторонний наблюдатель должен был бы признать, что «партизаны» свято блюдут нормы своего устава. Не стало покосившихся заборов и криво висящих ворот, да и сами ворота блестели свежей краской. Правда, Николай, несмотря на титанические усилия, пока не смог увеличить цветовой ассортимент своей продукции, но деревенских вполне устраивали и желтые ворота.

Петровна и Никаноровна сидели на лавочке, по привычке перемывая кости соседкам, когда на дорогу въехал Олесин мотоцикл, за рулем которого сидел Юрий.

— Доброго здоровья, — поприветствовал он старушек.

— Благодарствуйте, — дружно ответили те.

— Как поживаете? Может, есть какие-нибудь просьбы?

— Так чего ж, сынок. Нету просьбов, — сказала Никаноровна. — Два дни назад, правду сказать, забор завалился, так вчерась Сергеич поправил, спасибо ему.

— А можно спросить, ежели не обидитесь? — решилась Петровна.

— Пожалуйста. Разумеется.

— Терентия нашего на поселение пожизненно отправили или как?

Юрий, для которого эта тема по-прежнему была весьма болезненной, сморщился, как от зубной боли.

— Сколько вам объяснять! Никакое это не поселение. Мы его просто в город отвезли на недельку. С одной стороны, чтоб не кляузничал. А с другой — пусть посмотрит на старости лет, какая сейчас жизнь. Дня через три вернется на поезде. Жена моя его сама посадит. Кстати, не подскажете, где доктор?

— В анбулатории он, — ответила Никаноровна. — Семеновну пользует.

— Спасибо, — поблагодарил Юрий. — Если какие-нибудь просьбы будут, вы не стесняйтесь обращаться. — Он укатил дальше по улице.

— Поняла? Насчет Терентия-то? — наклонилась к Никаноровне Петровна.

— А что?

— Посадят его. Сам сказал. Жена его сама и посадит.