Партизаны - [18]

— Ребята хотят сражаться, — закончил Шимек. — Русские тоже. Нужно решать, что делать дальше.

— А ваша организация?

— Учитель думает об этом. Говорит, что трудно самим начинать. Вы должны сказать свое слово.

Коваль, сославшись на то, что решение должны принимать в округе, уклонился от решительного ответа. Он только теперь до конца понял, что означал налет на Джевице. Не такое это уж большое искусство — дать винтовки и приказать стрелять. Вот принять на себя ответственность…

* * *

Коза настаивал на необходимости создания партизанского отряда. Русские больше не хотят сидеть в бункере. Ребята из Домбровки и окрестных деревень уже не возвратятся домой: у них есть винтовки, и они хотят бороться. Кроме того, Вндершталь говорил, что молодежь из гетто хочет уйти в лес. Коваль резко бросил вопрос:

— Зачем поддерживаешь контакт с Видершталем?

— Человека преследуют как бешеную собаку, а мы должны отворачиваться от него? — вскипел в свою очередь Коза.

— Это дело может плохо кончиться.

— Ты слишком осторожен. Раз люди сами идут к нам, мы не должны отказывать им.

— Отвага не в том, чтобы совать голову в петлю.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Я боюсь?! — взорвался Коваль. — Не позволяй себе слишком много.

— Дело Видершталя беру на себя, — объявил Коза.

— Ты не один.

— Вы назначили меня командиром или нет?

— Над тобой есть партия.

— Об этом мне не надо напоминать, — вскинул голову Коза.

— Ну хорошо, — сказал примирительно Коваль. — Но без тех его комбинаций в городе. И не считай, что в гестапо сидят идиоты.

На этом и порешили. Коваль, однако, ощущал беспокойство. Где-то в глубине души оставалось сомнение. Кроме того, до него дошли слухи, что в городе все чаще стали говорить об активности коммунистов. Вскоре это подтвердил и Юзеф.

— Ты, отец, будь поосторожней, — сказал он однажды, — слишком много говорят о коммунистах.

— Кто говорит?

— Всякие…

Коваль со всех сторон обдумал сообщение сына и решил, что, пожалуй, лучше придерживаться деревни. Он послал в округ рапорт относительно создания партизанского отряда и просил прислать представителя прямо в Домбровку. Юзеф снова достал ему справку, и Матеуш отправился в деревню.

Это была чудесная летняя пора…

Хлеба созрели, и через пару дней, пожалуй, можно начать уборку. В деревнях уже отбивали косы. Белели склоны небольших пригорков, кое-где виднелись зеленые пятна садов и рощиц…

Шимек постелил Матеушу на чердаке. Звезды заглядывали через щели. Хорошо было лежать и вслушиваться в далекий ленивый лай собаки. Усталость постепенно улетучилась, внезапно пришел сон, глубокий, без сновидений. Утром встал отдохнувшим, бодрым, словно помолодевшим на десять лет. Давно уже у него не было такого отдыха.

На третий день прибыл представитель из округа. Обменялся с Шимеком паролем, напился молока и спросил о Ковале. Шимек отвел его в сад, где Матеуш внимательно наблюдал за пчелами. Услыхав шаги, обернулся. С минуту удивленно всматривался, потом воскликнул:

— Куляс! Вы откуда, дорогой?

Тот широко улыбнулся, протянул руку:

— Здравствуйте, Матеуш! Что за встреча!

Обрадованный Коваль обнимал Куляса, похлопывал по плечу. Будто возвратились старые времена, когда Куляс, подпольный партийный деятель, работал в их краях. При его содействии Антек вступил в партию… Не виделись с тридцать седьмого года. Тогда Куляса арестовали, он получил большой срок. А мечтал воевать в Испании…

— Снова собираемся вместе, — говорил возбужденно Матеуш, — несмотря на войну, несмотря на фашистов.

— Можно сказать, что именно поэтому. Кстати, теперь меня зовут Бартек.

— Вы, может, оттуда? — Коваль показал рукой на восток.

— Почему спрашиваете?

— Антек ушел туда в сентябре тридцать девятого.

— И что с ним?

— Ничего не знаю, — вздохнул старый Коваль, — даже то, жив ли он.

— Рад бы обрадовать, но ничего о нем не слыхал… После полудня пришел учитель, а потом Коза.

— Ребята почувствовали свою силу, — настаивал он на своем. — Не будем отсылать их по домам. Мы за борьбу.

— Немцы сильны, — говорил учитель. — Всех перебьют. Наверное, слышали, как они проводили пацификацию деревень во время борьбы с майором Хубалом [6].

— Тогда было иначе, — возразил Матеуш. — Теперь их армии втянуты в тяжелую борьбу на фронте.

— Одни не останетесь, — вставил Бартек, — другие тоже начинают.

— Будем действовать подальше, — сказал Коза, — не в наших местах.

— А что, там кровь дешевле? — бросил с иронией учитель. — Пусть других губят?

— Не будем ссориться, — снова вступил в разговор Матеуш. — Раз уж начали, нельзя останавливаться на полдороге. Впрочем, если даже попрячемся по норам, немцы все равно не оставят нас в покое.

— Вот именно, — поддержал Бартек. — Партия считает, что нужно драться. Только борьба может спасти наш народ от гибели.

— Это большая ответственность, — вздохнул учитель.

— Ответственность большая, — согласился Бартек. — За людей, за их жизнь, за все. Но можем ли мы дать, им гарантию пережить как-то иначе эту дьявольскую войну? А у нас самих есть ли такая уверенность?

— Согласен, — решительно сказал учитель, — наша организация вступает в Гвардию Людову. Правда, в политическом отношении у нас есть некоторые оговорки.