Партизаны - [13]

усилием; изможденное лицо, посеребренные сединой виски.

— Где хозяин? — обратился к нему Коваль.

Человек показал рукой на рот, что-то забормотал и, не оборачиваясь, пошел к овину. Коваль смотрел ему вслед. Было в нем что-то такое, чего Матеуш не смог бы объяснить словами. На миг шевельнулись далекие воспоминания, ожил в памяти стершийся образ… А из хаты уже шел Шимек, хлопал Коваля по спине, обнимал.

— Сколько лет, сколько зим, Матеуш! Наконец выбрался к нам.

— Нынче трудно по гостям ходить. Ты бы тоже мог с базара к нам заехать.

— Какие там базары, — махнул рукой Шимек, — смех один.

Войдя вместе с гостем в хату, Шимек вытащил бутылку самогона, кусок сала, принес кислой капусты. Жена Шимека разогрела борщ. Сначала выпили за то, чтобы Гитлера скорее черти в ад забрали. Самогон был крепкий и на вкус приятный. Беседа потекла оживленнее.

— Человеку, пожалуй, ничего не остается, как только выбрать сук потолще да повеситься. Зерно дай, а сколько тебе останется — их не касается. Свинью дай, молоко дай, подати заплати, каждому полицейскому надо в сумку положить курицу, масла или яиц. В гмине, если не подмажешь, ничего не добьешься.

— Однако завел себе батрака, — усмехнулся Матеуш.

— Да вот прибился к нам тут один немой, — начал поспешно объяснять Шимек. — По правде говоря, у меня нет для него особой работы, ведь у нас в доме три здоровых мужика…

Скрытое беспокойство Шимека удивило Коваля.

— А откуда он родом?

— Не знаю, у него нет никаких документов, а от него самого что узнаешь? Спрашивал у людей, но никто ничего о нем не слышал. Сжалился над убогим, миска похлебки не разорит меня.

— И даже не знаешь, откуда он прибрел?

— Нет.

— Действительно?

— Ты что? — обиделся Шимек. — Стал бы я скрывать от тебя.

— Твое дело, — сухо бросил Коваль.

Шимек задумался. Потом наполнил стопки. Выпили, снова налил.

— Как ты узнал?

— Ведь я служил в русской армии, их человека сразу узнаю.

И тогда Шимек рассказал… Русский пришел по первому снегу. Худой, обросший, оборванный, в горячке. Оказалось, что с транспорта военнопленных бежала группа советских бойцов. Выпрыгивали из вагонов под огнем автоматов. Мало кто уцелел. Сейчас они живут в лесу. Сельчане приносят им пищу, но делают это в большой тайне, потому что боятся. Староста получил из гмины предупреждение: кто станет помогать беглецам, будет расстрелян. За выдачу беглеца — награда.

— А вы все-таки помогаете.

— Да, — ответил Шимек. — Совесть не позволяет поступить по-другому.

— А что дальше?

— С кем?

— Ну хотя бы с ними.

— Откуда я знаю?! — рассердился Шимек.

— А я вот тут кое-что надумал, — начал осторожно Коваль, — и для них, и для ваших парней.

— То же, что и твой Метек? — зло спросил Шимек.

— О чем ты говоришь? — удивился Матеуш.

— Не знаешь?

— Нет.

— Записался в войско лондонского правительства и пришел к моим ребятам за винтовкой. Я велел дать. А то черт его знает… У нас в деревне есть несколько человек из «Союза вооруженной борьбы», и я предпочитаю не ссориться с ними. А ты зачем пришел?

— Во всяком случае, не за оружием. Партия… — произнес он и стал ждать, как будет реагировать на это Шимек. В Домбровке ведь были когда-то люди, симпатизирующие компартии.

— Какая? — спросил наконец Шимек.

— Польская рабочая партия.

— Мы крестьяне, — буркнул Шимек, — земледельцы.

— Еще не знаешь, а уже ершишься.

— Мужиков всегда пороли.

— А разве рабочих жалели?

Что-то, не ясное еще самому Шимеку, заставило его слушать гостя.

— Думаете войну за печкой просидеть? — Матеуш не мог удержаться, чтобы не съязвить. — Пусть другие своей головой рискуют, да?

— Чего ты от нас хочешь?

— От вас? Это от кого?

— Ну, от мужиков.

И тогда Матеуш достал листовки.

— Почитай, — сказал он, — потом поговорим.

— Почитать можно, — согласился Шимек. — Поговорить тоже…

— А теперь дай мне какую-нибудь работу.

— Работу? — Шимек почесал голову. — У меня нет никакой работы. Походи, поспрошай сам. На дворе весна. Мастеровому человеку сейчас работы хватит с избытком.

Остаток дня Матеуш провел среди крестьян. Оказалось, что его рабочие руки здесь очень нужны. А за работу ему обещали заплатить продовольствием. У Шимека он ничего не хотел брать. Хозяйство небольшое, а ртов много.

Вечером к Шимеку пришли двое. По тому, как он обращался к ним, чувствовалось: это важные люди. Особенно этот высокий, плечистый.

— Так вы от партии? — бесцеремонно спросил Коваля высокий.

— А с кем имею честь?

— Скажи, — вмешался Шимек, — ему можно.

— Хорошо. Есть тут у нас своя группа. Участники довоенного крестьянского движения и, вообще, мужики. Почитали мы листовки, которые вы дали Шимеку.

— Ну и как?

— Программа подходящая. Только что дальше?

— После войны?

— Именно. Колхозы, коммуна?

— Мы считаем, что демократия.

— Красивое слово. С прежней коммунистической партией мы не очень были согласны. Мы хотим без помещиков, но и не в колхозы. Мы — крестьяне…

— Вы не очень похожи на крестьянина.

— Я по профессии учитель, но сам сын крестьянина.

— В первую очередь нужно бороться с Гитлером.

— Одним?

— Зачем? И мы, и вы, и другие… Разве мало хороших поляков, пан учитель? Только их нужно собрать.

— Какой я пан… Но бороться мы хотим.