Партизанской тропой - [92]

— А где же твой батько жил до сих пор? — спросил Илько.

— Здесь, в Донбассе, — уже с неохотой отвечал Ваня.

Когда вошли в село, Илько быстро направился к сельсовету.

В парткоме он застал одного Василия Алексеевича. Он сидел за кипой бумаг. Илько торжественно вручил парторгу конверт с отметкой о выполненном поручении.

Василий Алексеевич поблагодарил мальчика и расспросил, благополучно ли по дорогам. Илько смущенно посмотрел на него и в замешательстве остановился.

В это время открылась дверь и вошел Николай Васильевич.

— Ну как, Илько, все ли у тебя в порядке? — спросил отец.

— Молодчина, боевой он у вас, все выполнил хорошо, — за Илька ответил Василий Алексеевич.

Илько просиял от похвалы парторга.

Илько подробно рассказал о встрече в саду с Романом Гердюком и о разговоре с его сыном.

— Да, новость не особенно приятная, — сдвинув сурово брови, тихо сказал Василий Алексеевич. — Спасибо, Илько, за бдительность. Из тебя выйдет хороший разведчик.

— Да, новость неожиданная, — вздохнул Николай Васильевич. — Ну, иди, сынок, домой, отдохни. О Гердюке молчи. Кроме мамы, никому ни слова. Понятно? — Николай Васильевич ласково посмотрел на сына.

— Все понятно, батько, — ответил Илько и вышел.

— Вылазят гады из своих нор. Почуяли поживу, — со злобой сказал Василий Алексеевич.

— Да, этот враг опасен так же, как и фашистский зверь.

В этот день снарядили двадцать человек и под командой Василия Алексеевича в течение двух дней обыскали все кустики Мартыновки и прилегающие к саду балочки. Но безрезультатно. Романа Гердюка обнаружить нигде не удалось.

Прошло несколько дней — и фашистская армия вошла в Малый Букрин.

Вместе с врагами в село пришел и Роман Гердюк. Облеченный властью сельского старосты, он стал хозяйничать, чинить расправы над неповинными людьми.

С черных дел начал Роман Гердюк. Он назвал фашистам колхозных активистов, и на них началась настоящая охота. Кое-кому удалось скрыться, но многие попали в лапы к оккупантам. Не избежал горькой участи и Николай Васильевич Витряк. Перед самым приходом немцев он заколотил дом, укрыл жену и сына у верных людей, а сам хотел уйти из села и переждать тревожное время в безопасности. Но было уже поздно. Роман Гердюк прибыл в село с передовыми частями оккупантов и сразу бросился по следам патриотов.

У бывшего кулака и мироеда были свои старые счеты с односельчанами. Это они лишили его в свое время богатств, мешали ему жить за чужой счет и наконец водворили в тюрьму. Теперь пришла пора отомстить недругам. Все честные советские люди — его враги. И вот предатель Гердюк торопится наказать их. В руки бывшего кулака попадает и отец Илька, Николай Васильевич.

— Теперь сочтемся, сосед, — злорадно приговаривал Гердюк, когда Николая Васильевича вели конвойные. — Кончилась твоя власть.

— Собака! — ответил предателю Николай Васильевич. — Народ не простит тебе этого.

Сняв замки с хаты Витряка, староста разместил там немецкую комендатуру, а сам занял помещение сельсовета. Гитлеровская серо-зеленая саранча расползлась по селу. И начались грабежи, насилия и пьянство.

На другой день оккупанты принялись за установление «новых порядков». В центре села, возле школы, была сооружена виселица. На третий день с утра сюда насильно был согнан народ. И на глазах у всех были повешены двенадцать лучших граждан Малого Букрина.

Избитых, окровавленных, их приволокли на место казни. Люди с трудом держались на ногах. Они были связаны одной веревкой. Несмотря на побои, всяческие унижения, колхозники шли с гордо поднятыми головами, мужество до последней минуты не покинуло их.

Первым в шеренге арестованных стоял Николай Васильевич Витряк. Он выпрямился и, обратив свой взор к народу, молчаливо и скорбно стоявшему толпой, громко крикнул:

— Товарищи, крепитесь, будьте стойкими до конца и беспощадно боритесь с фашистской нечистью! Защищайте нашу родную землю, наших детей. Красная Армия скоро вернется! Да здравствует наш народ!

Немецкий офицер со всего размаха плетью ударил Николая Васильевича. С презрением и ненавистью взглянул Николай Васильевич в наглое лицо немца.

Он посмотрел и в притихшую толпу, стараясь отыскать в ней жену и сына, и, мысленно прощаясь с ними, что-то шептал. Расслышать его слов уже никто не мог.

Витряка повесили первым.

Спрятавшись в толпе, Мария Исаковна горько плакала. Ее заботливо поддерживал дед Стратон, а рядом, крепко вцепившись в ее руку и не отрывая глаз от любимого отца, стоял Илько.

Воспаленные глаза Марии Исаковны с отчаянием смотрели в лицо мужа, стараясь запечатлеть навеки дорогой, близкий образ.

Илько плакать не мог. Лютая злоба и ненависть к врагу душили его.

…Три дня висели трупы на площади. И каждый день Илько тайком пробирался сюда взглянуть на отца. А на четвертый день утром казненных не стало. Где их похоронили, никто не знал.

Осиротевший мальчик пошел искать могилу отца, оставив больную от горя мать. А в это время немцы уже искали Марию Исаковну по всему селу. К деду Стратону, где приютилась она с сыном, прибежала жена Василия Алексеевича и предупредила его об опасности. Мария Исаковна решила бежать к своей сестре в соседнее село Ромашки.