Партизанской тропой - [91]
Илько вскоре свыкся с новой обстановкой. Уже не привлекал его внимания гул вражеских самолетов в воздухе. Но на сердце мальчика легла непривычная тяжесть.
С тревогой и беспокойством всматривался Илько в лица родителей. Очень изменился за последнюю неделю Николай Васильевич. Осунулся, постарел, хотя прежнее спокойствие и выдержка не покидали его.
У матери, доброй и ласковой, прибавилось морщин, в больших карих глазах неизменно стояли печаль и грусть. Но, как всегда, она работала много, до поздней ночи.
Илько, чуткий, любящий сын, хорошо понимал причину этих перемен в родителях. Он стал особенно внимательным, ласковым и старался при случае помогать отцу и матери.
Крепко привязался Илько в эти тревожные дни и к Василию Алексеевичу. Парторг часто давал ему разные мелкие поручения, и Илько всегда аккуратно выполнял их. Мальчик был горд тем, что приносит посильную помощь близким, дорогим людям в эти дни.
Еще недавно он завидовал своим товарищам, которых направили сопровождать колхозный скот в глубь страны. Обижался, что ему не дают никакого задания, тогда как многие ребята, его сверстники, уже занимались делом.
Но как-то утром сторож сельсовета дед Захар постучался к ним в окно. Илько только что вымыл посуду, подмел пол, прибрал в комнате. Дома не было никого. Отец и мать чуть свет ушли куда-то.
— Ты дома, Илько? — крикнул дед Захар.
— Дома, дедусь, дома, — ответил Илько, открывая дверь.
— Василь тебя кличет. Да поскорее.
— Зараз иду, дедусь, — заторопился Илько, радуясь, что его зовет парторг.
Через несколько минут взволнованный Илько был у дверей парторга.
Илько не вошел, а вбежал… и растерялся. За большим письменным столом сидел Василий Алексеевич и рядом с ним в глубоком кресле его отец Николай Васильевич.
Присутствие отца неожиданно смутило мальчика.
— Илько, ты все обижаешься, Что я не даю тебе никаких заданий, — обратился Василий Алексеевич к нему. — Сегодня у меня есть для тебя серьезное поручение. Думаю, его можно доверить тебе. Вот этот пакет надо отнести в село Дудари и вручить лично секретарю парткома и ни в коем случае никому другому. На конверте он должен расписаться в получении бумаг. В дороге будь осторожен. Много разных людей может встретиться, а пакет секретный. Тебе это, конечно, понятно, — наставительно сказал Василий Алексеевич.
— Понятно все, — отрывисто сказал Илько. — Поручение будет выполнено точно.
— А как ты, Илько, будешь пробираться в Дудари? — спросил парторг. — Пойдешь пешком или верхом на лошади?
— Нет, нет, Василий Алексеевич, — возразил Илько, — на лошади теперь опасно, я пойду пешком. Если вдруг кого замечу, спрячусь, а лошадь только выдаст меня.
Николай Васильевич довольно улыбался, едущая дельные рассуждения сына. Улыбнулся и Василий Алексеевич, глядя на серьезного, деловитого мальчика.
— Ты, пожалуй, прав, Илько, — сказал парторг, протягивая ему пакет. — Делай так, как находишь правильным и безопасным.
Илько положил пакет в боковой карман пиджака и вышел.
Прежде чем идти в Дудари, Илько зашел домой и для предосторожности переоделся в старый, рваный костюм.
Витряк Илько — партизан-разведчик.
По дороге в Дудари происшествий никаких с ним не случилось. Поручение он выполнил точно, как ему было указано. На обратном пути Илько пошел через сад, называвшийся Мартыновкой. Шел не по дорожкам сада, а напрямик, через кусты.
Вдруг метрах в двадцати от опушки, выходящей в сторону Малого Букрина, Илько увидел высокого мужчину, скрывавшегося в густых зарослях сада. Это удивило Илька и показалось ему подозрительным.
«Взрослый, а меня, мальчика, испугался. Тут, видно, что-то неладно», — подумал он.
Скоро Илько заметил мальчика с узелком в руках, который осторожно пробирался между кустами в том же направлении, что и он, пугливо озираясь по сторонам. Илько пригнулся, чтобы его не заметили, немного подождал, дал мальчику пройти вперед и выйти из сада, с тем чтобы проследить, куда он направится.
Илько подумал о связи скрывавшегося в зарослях мужчины с этим мальчиком.
Мальчик с узелком шел на Малый Букрин. Илько вышел из сада и быстро догнал его.
Это был сын малобукринского подкулачника Романа Гердюка, осужденного на десять лет тюремного заключения за подрывную работу в колхозе и хищение колхозного добра.
Илько знал и семью Романа Гердюка, который давно сидел в тюрьме.
Когда Илько догнал мальчика, тот растерялся и виновато посмотрел на него.
— Кому это ты носил еду в Мартыновку и кто этот мужчина, что скрылся в кусты, как только вы меня заметили? — спросил Илько.
Ваня, так звали мальчика, замялся и, испуганно глядя на Илька маленькими, заблестевшими от слез глазами, ответил:
— Это тятя, я носил ему еду.
— Почему отец не дома? Почему он прячется в саду? Говори правду!
— Он был дома ночью. Боится, что его арестуют коммунисты, — дрожащим голосом начал Ваня. — Он живет в лесу и ждет, когда немцы зайдут в наше село. Тогда тятя и прийдет до дому.
— Ну, а теперь скажи, когда твой батько вернулся домой? — уже более спокойно произнес Илько.
— Да уже больше десяти дней он тут. Три ночи ночевал дома, а день в Мартыновке, — вытирая кулаком глаза, тихо ответил Ваня.
