Партизанской тропой - [86]

Утром мы убедились, что находимся на самом краю глубокого ущелья.

— Вот так приземлились! — удивился Андрей Поп. — Прямо у порога в рай.

— Да, обошлось благополучно, — подтверждаю я. — Могло быть хуже.

С большим трудом спустились вниз, в долину. У наших ног журчала горная речушка, всплескивая белой гривастой пеной. Вокруг совсем мирный пейзаж. Не верится, что нас подстерегает опасность, Ветер шепчется в густых еловых лапах, словно рассказывает о чем-то хорошем, радостном и ласковом.

— Чуешь, какое наше Закарпатье? — восхищается Андрей. — Нигде такой красоты не увидишь.

— Красиво.

Мне вдруг вспомнились родные казахстанские степи. Видно, всякому своя красота дороже другой. Особенно красота Родины. Нет ничего лучше для человека родных его просторов, того места, где он появился на белый свет.

Андрей подошел к воде и стал плескаться. Крупные белые брызги летят во все стороны. Он нагибается, зачерпывает полные пригоршни воды и с фырканьем умывается. Освежаюсь и я. Мы долго стоим потом у воды, прислушиваемся к неясным шумам, которые доносятся откуда-то из глубины гор. На высоких зеленых вершинах играют оранжевые блики. Это солнце прорывается сквозь облака и расцвечивает Карпаты. До нас докатывается эхо далекого выстрела, потом слышится еще один.

— Наверху стреляют, — определяет Андрей. — Наверное, кто-то из наших. Надо подняться в гору.

Через полчаса наткнулись на Леньку Безрукого. Это он стрелял из пистолета, звал товарищей на помощь. Когда мы подошли, Ленька поднялся с земли и показал рукой на вершину дерева. Там в густых ветках запутался парашют с обрезанными стропами. Оттуда Ленька упал.

Андрей бережно приподнимает товарища, прислоняет его спиной к дереву, участливо спрашивает:

— Что с тобой, Леня? Больно зашибся?

— Да, — говорит Безрукий. — Шутка ли, с такой высоты лететь? Метров пятнадцать, пожалуй. Надоело висеть на дереве, перерезал стропы — и загремел… А здесь недалеко, — посмотрите! — тоже, кажется, парашют засел. Надо помочь.

Мы бросились и нашли сразу двух наших девушек. Радистку Зину Крестьянинову и отрядного врача Целу. Радистка запуталась в стропах и висела в неловкой позе, а Цела стояла под деревом и горько плакала, ничем не в силах помочь висящей на дереве Зине. Увидев нас, Цела очень обрадовалась.

К обеду мы разыскали еще четырех товарищей, и командир отправил нас в разведку. Тут-то мы и повстречали деда Пашко, о котором уже рассказано. Отправляясь из лагеря гостеприимного старика, мы решили, прежде всего, уточнить, что за парашют видел он на дереве и кто такие те двое русских в деревне. Пройдя пять километров по указанному направлению, мы убедились, что товарищ деда Пашко видел парашют нашего партизана Лени Безрукого. С этими вестями мы и вернулись на временную партизанскую стоянку.

— Дела наши не очень хороши, — выслушав доклад, сказал командир. — По-видимому, десант обнаружен. Жандармы, о которых говорит вам дед Пашко, это солдаты венгерского карательного батальона… Кстати, что за человек этот дед? Не выдаст?

— Человек вроде надежный, — ответил я. — Сам от карателей скрывается. Скот и продукты в горах прячет.

— Не согласится ли он нам помочь? — задумчиво проговорил командир. — Наше соединение рассеяно, нужно время, чтобы собраться. Есть риск, что нас перебьют по частям каратели… Нужен преданный, опытный проводник.

— Лучше деда Пашко вряд ли кого найдешь, — высказал предположение Андрей Поп. — Надо попробовать уговорить его.

— Тогда действуй, — приказал командир. — Без старика не возвращайся.

…Дед Пашко пришел в партизанский отряд и пробыл с нами целых пятнадцать дней.

Конечно, нам не хватило долгого вечера в совхозном клубе, чтобы припомнить и половину событий из тех, что произошли с нами почти двадцать лет назад. Дед Пашко многое сохранил в своей памяти. Он восторженно хлопал себя руками по острым коленям, много говорил и весело смеялся.

— Ах, и добрые были хлопцы! — восхищенно говорил он, обращаясь к слушателям. — Добрые и храбрые. А те девчатки ваши живы или нет?

— Живы, живы, дед! — улыбался в ответ Григорий Алексеенко. — Чего им поделается. После войны замуж повыходили, сыновей растят.

— А те двое бородатых кавказцев, что в скрыне нашли? — спрашивает дед Пашко. — Те, должно быть, обязательно живы. Такие бороды страшенные у них, глаза огненные… Сам дьявол их испугается, не то что немец. Они мне после целый год во сне виделись.

Тут пришел мой черед весело расхохотаться. Ничего не понимающий дед уставился на меня своими светлыми, широко открытыми глазами.

Засмеялся и Алексеенко и стал тискать старика в своих могучих объятиях. Дед совсем растерялся. А через несколько минут он просто онемел, узнав, что обнимает одного из тех «страшных бородачей», которые целый год являлись ему в снах.

— Папаша, — сказал я изумленному старику, — ведь это же тот самый «кавказец». Это Гриша Алексеенко.

— А ведь точно, что он, — дед Пашко стал приходить немного в себя. — Простите меня, бедолагу. Стар стал, путается все в голове. Своих не признал, «кавказцев» каких-то выдумал…

Однако дед Пашко ничего не выдумывал. «Бородачи» действительно были.