Партизанская искра - [92]

— А люди наши, которые остались здесь, ведь как теперь обрадуются. Даже те немногие, которые упали духом, потеряли надежду, теперь убедятся, что не бывать врагу хозяином на нашей земле, — взволнованно говорила Поля. — Далеко за примером ходить не буду. Я вот, бывало, маме скажу — скоро наши придут, а она посмотрит на меня печально так, потом вздохнет глубоко и скажет: где же они, доченька, наши? Что-то не видать и не слыхать их. А теперь радости конца не будет!

— Теперь и у нас тут полицаи да жандармы хвосты подожмут. А? Как ты думаешь, Парфень, подожмут? — спросил Юра Осадченко.

— Нет, Юра, я думаю — наоборот, они еще больше озвереют. Заметь, мухи всего больнее кусаются осенью, когда им подыхать время. Оса жалит, когда на нее замахнешься, змея — когда наступишь на нее.

— Вот это правильно, — заметил Миша Клименюк.

— Тише. Теперь к делу, — сказал Парфентий. — Михаил Кламенюк и Соня Кошевенко, вам срочное задание, Завтра же размножить сообщение Совинформбюро и распространить в Крымке, Катеринке и Петровке. Тебе, Поля, поручается отнести в Каменную Балку к Наде Буревич и в Ново-Андреевку к Даше Дьяченко. Пускай распространят у себя. Миша Кравец пойдет в Кумары. О разгроме фашистов под Сталинградом должны знать все наши люди.

— Теперь и мы должны усилить боевую партизанскую работу, — сказал Митя Попик.

— Вот мы и подошли ко второму вопросу нашей повестки дня — о диверсионной работе. Будем жандармов и полицаев уничтожать беспощадно. Будем наносить удары по захватчикам на путях отступления, не давать им уходить отсюда живьем. Нам нужно усилить боевую группу. Большая работа предстоит и разведке. Ей нужно узнать о движении вражеских частей, обозов и сообщать в Саврань партизанскому отряду «Буревестник». Хлопцы у нас боевые, смелые, оружие у нас есть. В боях будем добывать еще. Нам придется рвать телефонную и телеграфную связь на линиях. Мы получили задание подорвать полотно железной дороги на перегоне Каменный Мост — Врадиевка и Каменный Мост — Голта. Это самые удобные участки. Глухие места и слабая охрана. Сегодня мы намечаем взрыв здесь, между Каменным Мостом и Врадиевкой. Погода для этого подходящая, ни следов на снегу, ни патрулей.

— Состав группы? — спросил Митя Парфентия.

— Без изменений. Михаил Кравец, Дмитрий Попик, Михаил Клименюк, я и Брижатый.

— Как же с Брижатым? — спросил Миша Клименюк.

— Он примкнет к нам на берегу.

— Он может не явиться. Батько у него, знаете, какой? — заметил Юра.

— Пойдем без Брижатого, вчетвером.

— Я пойду, Парфень, на всякий случай, если не явится Сашка, — заявил Юра.

— Я думаю, хватит четырех. Давайте выходить по одному. Сначала те, кто расходится по домам. Поля, ты одна не боишься?

— А ты проводить хочешь? — улыбнулась девушка.

— Могу, я догоню их.

— Нет, я одна побегу, дело привычное, да и тихо сейчас в такую погоду. Садами проберусь, как человек-невидимка.

— Ну, добре, — сказал Парфентий, пожимая горячую руку девушки.

Дав остальным разойтись по домам, четверо хлопцев поодиночке выходили из сарая, пробирались через сад Павла Гарасименко к речке. Там у старой вербы была назначена встреча с Сашкой Брижатым.

Томительно тянулись минуты. Сашки не было. Четверо с нарастающей тревогой вглядывались в белую метельную кипень, ожидая, что вот-вот появится Брижатый.

— Что с ним? — обеспокоенно спросил Митя. — Неужели в самом деле батько заметил?

— Подождем еще немного. Трудно добраться, погода вон какая… — отозвался Парфентий.

И все как-то внутренне насторожились. По тону вожака почувствовали, что Парфентий сам был встревожен опозданием Брижатого. Подождали еще некоторое время, и всем показалось, что ждут очень долго.

Метель усиливалась.

— Пойдем без него. А неявку Брижатого будем считать, как отказ выполнить боевое задание, — глухо проговорил Парфентий и двинулся вперед.

В лесу было тихо. Вьюга бушевала где-то над головами, шумела в верхушках деревьев. Только изредка ветер прорвется, швырнет навстречу идущим огромную охапку сухого снега, заставит на минуту остановиться, отвернуться в сторону или закрыть варежкой лицо, и вновь отхлынет, и опять зашумит в вершинах.

Кончился лес. Ребята остановились на опушке. Отсюда начиналась степь, полого поднимающаяся на юг. Здесь, на просторе, ветер свободно гулял, гнал сыпучие снежные вихри.

Крымские ребята хорошо знали эти места. Здесь родились и выросли, здесь каждая пядь земли пропечатана босыми пятками детства.

Парфентий определил направление, поймав ветер своей бровью.

— Вот так и пойдем, как по компасу, — сказал он, протянув руку вперед, в сторону, где за восьмикилометровой снежной пеленой лежало полотно железной дороги.

Глубоко увязая в снегу, шли четверо юных мстителей, движимые любовью к Родине, ненавистью к врагам. Шли, не замечая, как хлестал по лицам снег, слепил очи, перехватывал дыхание.

А по земле тянулись снежные языки, зализывая глубокие свежие следы.

Ночь! Кто сегодня обмолвится о тебе недобрым словом? Нет, хороша, до чего хороша ты, злая, косматая, пургастая ночь! И в эти минуты во всем свете только тебе, метельная добрая ночь, мы поверяем сокровенные думы и дела наши! Тебе, буйная, мы открываем сердца наши потому, что сегодня ты нам мать, сестра и верный товарищ. Ты не выдашь нас, ночь! Сильнее дуйте, ветры, метите ураганы снегов, заносите следы от взоров недругов лютых!