Партизанская искра - [88]

— Первый человек будешь на селе. Это уж я тебе правду говорю, — сказал Антон, прощаясь с Никифором.

— Постараюсь.

Острым ножом резануло Митю по сердцу последнее слово отца. Он выждал, когда отец, проводив Антона, зашел в хату, и бросился со всех ног к друзьям.

Члены комитета выслушали ошеломляющий рассказ Мити. Все были поражены. Откуда Щербань мог узнать обо всем, да еще в таких подробностях, как их связь с Моргуненко и радиоприемник?

— Подбирает ключи под нас, — сказал Парфентий, — неужели среди нас есть все-таки предатель?

— А может, просто на язык слабый, — добавил Дмитрий.

— Это все равно. Даже еще хуже. Слабость родная сестра предательству, — сказал Парфентий.

В это мгновение каждый подумал: «Кто же?»

— Что-то нужно предпринять, хлопцы.

— А может временно сделать передышку? — посоветовал Юрий Осадченко. — Пусть немного уляжется вся эта кутерьма.

Поля отрицательно покачала головой:

— Борьбу прекращать нельзя…

— Верно, Поля, — сказал Гречаный, — на их действия мы должны ответить усилением борьбы. А если мы сейчас прекратим борьбу, они сразу без труда догадаются, что все это делали мы, а теперь испугались их угроз. Я думаю так: работа не прекращается, только будем все осторожнее. Миша, — обратился Парфентий к Кравцу, — тебе будет особое задание. Проследи за Сашкой Брижатым. Мне кажется, тут причина. Я Сашке не очень верю. Он вроде и растет, но корни гнилые. Значит, надо подкопать и посмотреть. Если окажутся гнилыми — выкорчевать.

Парфентий взглянул на Полю. Тень улыбки прошла по его лицу. Поле показалось, что он изменился за последнее время. Глаза его запали глубже, всегдашний румянец сошел с тонкого, покрытого загаром лица. А потом украдкой присмотрелась хорошенько и решила: нет, все тот же Парфень, те же милые смешинки в глазах, так же живут уголки губ, с рождения сложившиеся в лукавую мальчишескую улыбку. Только над ними теперь чуть приметно, но упрямо проступал нежный, совсем светлый пушок. И ноздри тонкие, крылатые так же вздрагивают при каждом слове. Да, да, перемена ей только показалась. Он просто похудел немного, мало спит, много волнуется. Борьба нелегка и терниста тропа, по которой они пробиваются к победе.

Глава 22 СЕТИ

Упорно шли слухи, что всей работой в Крымке руководит бывший директор Крымской школы Моргуненко. По соседним жандармским постам и полицейским управлениям были разосланы тайные инструкции с описанием примет и фотографиями Моргуненко.

Теперь за хатой деда Григория, где жила семья Владимира Степановича, жандармы усилили надзор. Анушку надеялся, что удастся захватить Моргуненко в Крымке при свидании с родными.

Однако, невзирая на строгий секрет, в котором хранился этот план, подпольный комитет узнал о нем от Дмитрия. Нужно было во что бы то ни стало предупредить учителя об опасности, угрожавшей ему. Но никто из крымских подпольщиков, даже сам Парфептий, не знал, где сейчас находится Владимир Степанович. С трудом удалось комсомольцам сообщить жене учителя, что за их домом следят.

Полицаи были уверены, что Моргуненко находится где-то поблизости. Они чаще стали навещать хату Григория Клименко. Придут, обшарят все уголки, закоулочки и вдруг, ни с того ни с сего, шасть на чердак.

— Что ты там потерял, Семен? — спросит однажды дед Григорий.

— Аппарат у тебя, говорят, есть.

— Был да поломался. Вот новый сделают, тогда приходи.

Старик знал, за каким «аппаратом» охотился Романенко. Самогону начальнику полиции и без деда Григория хватало.

Вокруг хаты деда Григория по ночам расставлялись посты, засады. Но ни полицаям, ни начальнику жандармерии не могло придти в голову, что за этими секретными постами неусыпно и зорко следят две пары глаз — Юрки Осадченко и Демьяна Попика.

Организация работала, и все попытки раскрыть ее не увенчались успехом. Моргуненко был предупрежден. Видя, что из этой затеи ничего не вышло, локотенент Анушку решил изменить тактику. Он вызвал к себе жену Моргуненко. Разговор он повел «по душам».

— Вы, кажется, знаете меня, как друга населения. Особенно я уважаю интеллигенцию и, в частности, вас, учителей. Я всегда стремился найти с вами общий язык.

При этих словах Анушку запнулся, вспомнив, какую скверную шутку устроили ему сельские учителя прошлой осенью, в день его именин.

— Хотя вы меня тогда в день моего ангела и обидели, но я забыл об этом. Тогда мы еще не знали друг друга, поэтому простительно было не доверять друг другу. По теперь прошло немало времени и вы, должно быть, убедились, что наши власти вовсе не враги населению, что мы прекрасно можем работать вместе. Сейчас война далеко и можно заняться просвещением, — Анушку понизил голос, — я вам, домна, скажу пока по секрету: есть разрешение высших властей открыть в Крымке гимназию. Как вы на это смотрите?

— Я не знаю, что сказать…

— Хорошо, правда? Ваши дети будут снова учиться. Но только я не вижу, кто бы мог стать директором гимназии, — он подумал и тоном сожаления сказал: — такого человека, как ваш муж, второго нет. Как было бы хорошо, если бы он был здесь. Вы бы имели отца семьи, а мы — прекрасного учителя и руководителя гимназии. Говорят, он пользовался здесь огромным авторитетом.