Партизанская искра - [133]

— Из какой камеры? — недоумевающе спрашивает командир.

— Известно, из жандармской. Товарищи освободили меня.

Командир пристально смотрит в лицо Дмитрия и глаза его становятся еще суровее, зубы крепко сжаты.

— Это они тебя? — сквозь стиснутые зубы спросил командир.

— Румынский офицер сигарой. Но я ему ничего не сказал.

Командир с нежностью посмотрел на стоящего перед ним измученного паренька и улыбнулся.

— Молодец, парень! Так и надо, — сказал он и пожал Мите руку.

И от этого пожатия командира Красной Армии у Мити прибавилось силы.

— Я долго бежал к вам. Я верил, что встречу вас, и все мы верили.

— Расскажите, что у вас там…

Митю обступают бойцы. Они такие же молодые, как и он сам. У них обветренные лица и выцветшие брови.

Митя начинает рассказывать. О, у него есть, что рассказать!

— К нам в Крымку пришли румынские фашисты. Они отняли у нас землю, нашу школу, а нас стали заставлять работать на них. Но мы не захотели им покориться. Мы, школьники, создали подпольную комсомольскую организацию и стали бороться против них. — Митя улыбнулся. — Мы помогали вам. Мы верили, что Красная Армия вернется.

Молодой командир ласково улыбается Дмитрию. И на лицах бойцов Митя видит добрые улыбки.

— Но вот до конца бороться мы и не сумели, — с горечью промолвил Митя, — нашу организацию-«Партизанская искра» она называлась, — предал изменник. И теперь там всех хлопцев и девчат арестовали жандармы.

Офицер кладет руку на плечо Дмитрия и говорит:

— Не горюй, скоро мы будем у вас в Крымке.

Командир обнимает Митю и затем все бойцы обнимают его. Он слышит запах пороха и оружейного масла и думает: «Это настоящие фронтовики, боевые ребята, с ними не страшно». И он торопится рассказать им все, чем переполнено сердце.

— А как я спешил к вам, товарищи. Ведь нужно скорее туда, надо спасти их, моих товарищей-партизан! — взволнованно произносит Дмитрий.

— Мы за тем и идем. Сам видишь, что торопимся.

— Возьмите меня с собой, — просит Дмитрий.

Командир хмурит светлые брови, раздумывая — взять или не взять его.

— А стрелять умеешь?

— Еще как! — запальчиво отвечает Митя. — Только из винтовки.

— Это теперь не модно. Вот мы стреляем из каких, — показывает командир на короткий, с большим диском автомат.

— Из этого не умею пока. Но я научусь, быстро научусь, товарищ командир. А вы меня в разведку пошлите. Я, где хотите, проберусь.

— Что же мне с тобой делать? — улыбается командир. Он смотрит на бойцов. — Ну как, возьмем его?

— Да. Надо, — хором отвечают бойцы, — парень хороший и, видать, не из трусливых. Вон как фашисты разделали, и то ничего гадам не сказал.

— Ну, раз солдаты хотят, так и будет. Будешь с нами воевать. Вот только вид у тебя больно не того, не военный.

Дмитрий смотрит на свои босые, исцарапанные в пути ноги, на одежду, изорванную в клочья, и убеждается, что вид у него действительно не военный.

— Но это мы поправим в два счета, — смеется командир.

И Мите от этих слов становится несказанно легко на душе. Хочется обнять командира и всех бойцов, крепко, крепко прижать к сердцу и крикнуть: — Я с вами! Мы все с вами!

— Вот что, — говорит командир, — ты ступай сейчас в тыл. Вон, видишь село? Иди прямо туда. Найди старшину и скажи, чтобы выдал тебе обмундирование и автомат, вот такой, как у всех.

Митя впервые берет в руки автомат. До этого он только слышал о нем из рассказов.

— Сколько же здесь патронов?

— Хватит, — отвечают ему.

— С таким можно воевать. Из одного, пожалуй, целый взвод фашистов уложишь.

— Совершенно верно. Мы так и делаем, — говорит офицер, — ну, ступай. Да скажи старшине, чтобы накормили тебя как следует. Мол, капитан Клименюк приказал. Скажи, что ты мой земляк и друг моего младшего брата Миши.

— Нет, товарищ капитан, я не голоден. Я пить хочу. Во рту пересохло. В груди жжет, как огонь. Жарко мне… пить… пи-и-ить…

Утром староста Шмальфус вышел во двор.

С чердака его сарая доносились какие-то глухие звуки, похожие на стон. Староста подошел ближе и прислушался. Звуки повторялись. Сомнения не было, что это стон тяжело больного.

Осторожно, с опаской староста поднялся по лестнице, ведущей на чердак.

— Пи-и-ить! — доносится оттуда.

— Кто там? — спрашивает Шмальфус.

Тихо шуршит солома на чердаке. Кто-то ворочается, и снова слабый голос:

— Пить я хочу, товарищ капитан.

Шмальфус узнает голос своего племянника.

— Майн готт! — восклицает он. Невыразимый страх обуял старосту. Страх за собственную шкуру. Он-то уж отлично знает, что за укрывательство партизан грозит смерть. Фриц Шмальфус боится смерти. Но ведь он не прятал племянника у себя на чердаке. Помилуй бог! И он вовсе не желает быть в ответе за каких-то там комсомольцев. Что делать? Вытащить племянника с чердака и сказать, пусть идет, куда хочет? А вдруг кто-нибудь заметит и донесет? Дрожь пробежала по телу. Он боязливо огляделся кругом. Ему уже начинало казаться, что кто-то, может быть, знает о том, что на чердаке у старосты Шмальфуса скрывается раненый жандармами племянник его жены, которого ищут по селу. И гонимый чувством страха и ненависти к партизанам, Фриц опрометью побежал в жандармерию.

Будто сквозь сон слышит Митя скрип приближающихся шагов. Затем несколько секунд тишина и топот ног по лестнице. Снова тишина и хриплый голос: