Партизанская искра - [125]

«Клянусь до последней минуты остаться твердой и непоколебимой и бороться до конца жизни», — повторила Поля про себя слова клятвы.

И эти слова придали ей бодрость духа и твердость.

— Ну, расскажи все по порядку, что же произошло у вас там, в Крымке? — стараясь сохранить улыбку, спросил префект.

— Ничего не произошло.

— А за что же вас арестовали? — изображая на лице недоумение, спросил префект.

— Я думаю, вам это известно, — ответила девушка.

— Не все. Правда, мне многое успели рассказать твои товарищи-партизаны, — он подчеркнул последнее слово.

Черные глаза Поли сузились. Вздрогнули в гневе тонкие ноздри.

Префект будто бы не заметил явного недоверия девушки к его словам и продолжал:

— Но я хочу услышать от тебя кое-что. Ты была одним из лидеров этой группы подпольщиков. Так ведь?

— Ни о какой группе я не знаю.

— Но я знаю.

— Считайте, как хотите, мне все равно.

— Но мне не все равно. Я должен знать, с кем мне приходится разговаривать.

— Задавайте вопросы, — сухо произнесла Поля.

— Не спеши, дойдем и до вопросов. У нас времени хватит. Я понимаю твое желание говорить со мной чистосердечно. Я старше каждого из вас в три раза и на ваши нехорошие поступки смотрю снисходительно, по-отцовски. Ваше дело — признаться во всем и раскаяться, а мое — выслушать и слегка наказать, а, может, даже и простить. Я уверен, что вы здесь не виноваты. Вас толкнули на это нехорошее дело старшие, а вы по молодости своей не поняли, какие скверные последствия могли от этого быть.

— Нас никто не толкал и ничего плохого мы не делали, — резко ответила девушка.

— А я знаю, что вас ввел в заблуждение ваш бывший учитель Моргуненко. Он и привел вас сюда в камеру. Некоторые из твоих товарищей вот здесь говорили мне, что они теперь ненавидят Моргуненко и раскаиваются в том, что слушали его.

При последних словах префекта Поля выпрямилась. Белым-бело стало ее красивое исхудавшее лицо. Черные полудуги бровей сомкнулись над переносьем.

— Неправда! — крикнула она. — Мы любили и любим нашего учителя, вы брешете!

— Спокойнее, ты не дома.

— Да, это брехня. Никто вам этого не говорил и не мог сказать!

— Мне лучше знать, что говорили мне здесь твои друзья. Они умнее тебя и понимают, к чему может привести такое упрямство.

— Я не верю, — решительно произнесла Поля.

— Может быть, ты станешь отрицать, что ваш любимый учитель был организатором и наставником банды молодых преступников, которым место в исправительном доме?

Это было уже слишком. Жандарм явно глумился над ней, над ее святым чувством. Стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони, Поля крикнула:

— Вы держите нас в камере и мучаете, а за что? Вы называете нас бандитами, почему? Мы не врывались в чужой дом, не грабили, не убивали, как это делаете вы!

— Спокойнее, спокойнее, — теряя терпение, сказал префект. Улыбка исчезла с его расплывчатого побагровевшего лица. Студенистые выпуклые глаза смотрели на девушку злобно и совсем не «по-отцовски». Он приподнялся над столом и долго испытующе смотрел на стоящую перед ним хрупкую девочку, такую гордую и спокойную перед ним, — властным и страшным человеком. Его поражала эта необычайная твердость убеждений и дьявольская стойкость простых сельских юношей и девушек. Он чувствовал, что если сейчас потеряет терпение и выдержку, перейдет, как он делал это с предыдущими арестованными, к жесткой форме допроса, то ничего не добьется. Он решил пересилить себя и попытаться продолжать разговор в более ровном, спокойном тоне.

— Меня сейчас вы не интересуете, вас я могу распустить по домам. Мне нужно знать, кто руководил вами. Кто подстрекал вас на преступления.

— Я вам сказала, что никто нас не подстрекал и мы ничего плохого не делали.

Префект, сдерживая раздражение, заговорил еще мягче:

— Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. У тебя есть мать…

— Да. Еще отец и два брата офицера на фронте, — с гордостью добавила Поля.

— Отец и братья, небось, погибли или сдались в плен, — криво усмехнулся Изопеску. — Красная Армия не хочет воевать против нас.

— Кто вам сказал?

— Сама обстановка говорит.

— Нет. Вас обманывают, господин префект. Красная Армия наступает и скоро будет здесь.

Префект от этих слов вскочил, как ужаленный.

— Молчать! — крикнул он. — Подвести сюда. Руки на стол!

Двое жандармов держали руки Поли на столе. Префект несколько секунд пристально рассматривал тонкие пальцы со следами крови.

— Что это за кровь? — поморщился он.

— Перевязывала раны и ожоги товарищей.

— Ты знаешь, что такое жизнь?

— Да. Это самое дорогое, что есть у человека.

— Ну, а что такое смерть, ты тоже знаешь?

— Представляю.

— Видимо, плохо представляешь. А это, девушка, страшная штука. Это самое страшное для человека, — стараясь попасть в тон Поли, проговорил Изопеску.

— Нет, не самое страшное — возразила девушка.

— А что страшнее?

— Предательство, вот что.

Поля проговорила это так спокойно, что префект почувствовал себя в тупике. Оставалось одно — перейти к пыткам, как к последнему средству жандарма-карателя. Он решил пытать, пытать, пока не замучает жертву до смерти. Он взял из коробки новую сигару и долго раскуривал, пока на кончике ее не образовался большой пук огня.