Партизанская искра - [119]

Осторожно пробирались они по глубокому снегу вдоль берега. Миновав остров, остановились. На противоположной стороне реки были густые заросли камышей. Зимой они заметно поредели, но все же в них можно было укрыться.

Василек остановился и тихо дернул за рукав Карпа Даниловича. Некоторое время они стояли, слушая. Затем мальчик сложил ладони трубочкой, приставил к губам и два раза свистнул.

Через некоторый промежуток времени послышался четырехкратный свист.

— Есть, — еле слышно прошептал Василек и снова повторил свист.

Из камышей вышел человек и остановился.

— Владимир Степанович, — тихо позвал мальчик.

И только на голос Моргуненко решительно подошел.

— Карп Данилович?

— Он самый.

— Я сразу побоялся подойти. Вижу — двое, и не пойму, в чем дело. Думаю, не подвох ли?

— Вот, — указал Карп Данилович на Василька, — привел меня к вам. Примете?

— С большой радостью, — ответил учитель. Двое мужчин обнялись.

— Вы с нами?

— Больше мне не с кем.

Василек стоял довольный и гордый Он подробно доложил учителю обо всем, что узнал в Крымке.

— Говоришь, завтра утром в Первомайск?

Василек подтвердил.

— А конвой?

— Дедушка Григорий сказал, человек пятнадцать.

Моргуненко задумался, оценивая положение.

— Ну, добре, не будем терять времени. Тебе, Василек, нужно отправляться сейчас обратно в Крымку. — Там отдохнешь, поспишь. А рано утром постарайся держаться ближе к жандармерии. Как только заметишь, что собираются отправлять арестованных, немедленно сюда, дашь мне знать. Я буду ждать тебя здесь, хорошо?

— Хорошо, — как эхо повторил мальчик.

— Ты у нас славный разведчик. Песни о тебе будут петь хлопцы и девчата: «Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца», — сказал Владимир Степанович, погладив мальчика по голове.

Василек потупился от смущения и тихо спросил:

— Идти?

— Да, Василек. Про конвой постарайся узнать поточнее, — кивнул учитель вдогонку уходящему мальчику.

Отослав Василька, Моргуненко с Гречаным отправились в другой край леса, выходивший к полотну железной дороги.

Там, недалеко от опушки, была издавна знакомая обоим маленькая полянка с кочковатым, никогда не высыхающим болотцем посередине. Она была приметна тем, что находилась против изгиба железнодорожного полотна, и тем, что вокруг неё плотным кольцом росли молодые дубы. И если на эту поляну с болотцем посмотреть сверху, то она должна была непременно казаться круглым зеркальцем в зеленой оправе.

— Вот здесь и будем ждать их, — тихо, как бы таясь от кого-то, произнес Моргуненко.

— Сколько их? — спросил Гречаный.

— Точно не знаю. Это группа Замурина, которая готовилась к весне бежать из лагеря. Их двенадцать человек, но скольким из них удастся вырваться сегодня, сказать трудно. Дело ведь у них не простое. Там и колючая проволока, и часовые, и прочие фашистские прелести. К тому же, у них ни теплой одежды, ни оружия.

— Вот это самое главное, — озабоченно промолви Гречаный. — Конвой, наверное, будет строгий и голыми руками его не возьмешь.

— Придется нам с вами вооружать пленных. Мысль учителя совпала с мыслью Карпа Гречаного.

— Оружие у нас есть, Владимир Степанович.

— Я знаю, — подхватил учитель. — Я на него рассчитывал, когда мы обсуждали вопрос о спасении комсомольцев. План мой был одобрен. И не повстречай я вас, решил бы сам пойти за оружием. Мы ведь давно знали, что у вас на горище имеется склад, вернее — целый арсенал.

— Да, вместе с сыном устраивали. Готовились хлопцы к боям с врагом. А теперь вот самих освобождать придется. — В голосе Карпа Даниловича слышалась горечь.

— Судьба их сейчас в наших руках, — задумчиво проговорил учитель. Некоторое время молчали, прислушиваясь к спокойному дыханию леса. Где-то далеко натужно пыхтел паровоз. Оба думали об одном и том же: о завтрашнем дне.

Моргуненко достал часы со светящимся циферблатом и, сделав из ладоней темную воронку, посмотрел время.

— Половина первого.

— А когда они должны придти?

— Условлено в полночь. А там, как удастся. Лагерь, не дом — хлопнул дверью и вышел. Им придется или перехитрить часовых, или… снять. — Моргуненко помолчал; и вдруг, резко положив руку на колено собеседника спросил: — Так как же с оружием, товарищ Гречаный?

— Решение известное. Вы командир. Как прикажете, так и будет. Парфентия пока нет с нами, так разрешите мне биться и за себя, и за сына.

— И за всех, — улыбнулся Моргуненко.

— И за всех. Верно вы сказали.

В эту суровую минуту от искренних, горячих слов простого человека учителю стало тепло и радостно. Вот за таких, как Карп Гречаный, Парфентий и Митя, Поля и за многих других, он готов был пойти на любые жертвы. Ему захотелось сказать этому человеку теплое, ласковое слово.

— Счастливый вы, Карп Данилович. Не у каждого отца есть такой сын.

Чувство отцовской гордости огнем обожгло сердце Карпа Гречаного. Он в волнении провел рукой по лицу и тихо, задушевно промолвил:

— Вы, Владимир Степанович, воспитали моего сына, вы научили его быть таким. И вам за это отцовское спасибо.

Отдаленный, еле уловимый шорох достиг их слуха, прервав разговор. Они насторожились и стали прислушиваться. Потом шорох прекратился и через небольшой промежуток времени послышался негромкий протяжный свист. За ним второй и третий. Это был пароль.